возьми закат над гибралтаром
туман в проливе скагеррак
тайфун в южнокитайском море
смешай и выпей от тоски
© Дей

—  Ты можешь исправлять других меньше?
—  Реже.

За ужином дочка рассказывает о своих делах в садике:
— Мы читали, считали, рисовали, писали… Писали в тетрадках… таких с полосочками. Ну, вы знаете… Или, когда вы учились, еще не было бумаги? Или уже была?..

Помогала я тут внуку-третьекласснику учить английский, возникли у нас разногласия по поводу произношения. Я говорю:
— Меня вот так учили.
— Бабушка! Ну, как ты не понимаешь! Сейчас двадцать первый век, а не твой… девятнадцатый.

Я знаком с людьми, которые умудрялись чувствовать себя счастливыми, не имея ничего из того, что другие полагают необходимым для счастья.

Когда мне было 19 лет, я не мог поступить в колледж: я был из бедной семьи. Денег у нас не было, так что я ходил в библиотеку. Три дня в неделю я читал книги. В 27 лет вместо университета я окончил библиотеку.

… Он был из тeх людей, для которых хорошая книжка перед сном — драгоцeнное блаженство. Такой человeк, вспомнив случайно днем, среди обычных своих дeл, что на ночном столикe, в полной сохранности, ждет книга, — чувствует прилив неизъяснимого счастья.

В седьмом томе сочинения Ю. Семенова «17 мгновений весны» вкралась опечатка. В шифровке на стр. 237, 7-ая строка сверху вместо 6354 8923 9047 следует читать 6354 8923 9048. Редакция приносит свои извинения.

Сочинение плохих стихов делает человека намного счастливее, чем чтение самых распрекрасных стихотворений.

Ступай, чудак, про гений свой трубя!
Чтоб сталось с важностью твоей бахвальской,
Когда б ты знал: нет мысли маломальской,
Которой бы не знали до тебя!

Ты не зови ко мне врача!
Ах, что ты знаешь,
Что ты знаешь?
Мне предлагалось два ключа —
Бери который пожелаешь.

Один — железный, от казны,
Для разных благ был уготован.
Другой был поперёк струны
Обычной тушью нарисован.

Он был, как крендель, завитой,
И точным был он, как наука.
И я взяла тот ключ второй —
… показать весь текст …

Так завидую тем, у кого лишь семь лет за плечами.
О, как смотрят на них небеса голубыми очами,
Как легко прямо в руки плывут золотые лучи,
И волшебники ходят на цыпочках в сонной ночи,
Дивным краем загадочным мнятся любые задворки.
Коль сумею я справиться с ноликом после семерки,
То и мне от младенческих радостей перепадет.
Может, даже от старших за то, что не сплю, попадет.

Медлительной чредой нисходит день осенний.
Медлительно крутится желтый лист,
И день прозрачно свеж, и воздух дивно чист,
Душа не избежит невидимого тленья.

Так, каждый день, стареется она,
И каждый год, как желтый лист кружится,
Всё кажется, и помнится, и мнится,
Что осень прошлых лет была не так грустна.

Большой эгоизм — думать, что ты способен исправлять других

Убежит молоко черёмухи,
и душа босиком убежит
по траве, и простятся промахи
ей — за то, что не помнит обид,
и очнётся мечта-заочница,
и раскроет свою тетрадь…
И не то чтобы жить захочется,
но расхочется умирать.

Ну прощай, прощай до завтра,
Послезавтра, до зимы.
Ну прощай, прощай до марта.
Зиму порознь встретим мы.

Порознь встретим и проводим.
Ну прощай до лучших дней.
До весны. Глаза отводим.
До весны. Ещё поздней.

Ну прощай, прощай до лета.
Что ж перчатку теребить?
Ну прощай до как-то, где-то,
До когда-то, может быть.
… показать весь текст …

Я люблю усталый шелест
Старых писем, дальних слов…
В них есть запах, в них есть прелесть
Умирающих цветов.
Я люблю узорный почерк —
В нем есть шорох трав сухих.
Быстрых букв знакомый очерк
Тихо шепчет грустный стих.
Мне так близко обаянье
Их усталой красоты…
Это дерева Познанья
Облетевшие цветы.

Ваша неземная красота на земле как-то не смотрится.

Но куда же подевалось лето? Кажется, и дня не прошло с того весеннего вечера… Когда я была маленькой, мне казалось, что лету нет ни конца, ни краю. Оно тянулось передо мной как бесконечное время года. Теперь же это мимолетное мгновение…

Сегодня в подземном переходе женщина рассказывала своей попутчице:
— Это чудесное лекарство: полгода мажешь — мгновенно всё проходит!

Бывает, что произносимые нами слова приносят жизнь человеку, его сердце вновь делается от них живым, ум озаряется, воля подвигается к добру, все естество его делается новым, — это слова жизни. Дай Бог нам говорить их друг другу.