Мы, танцуя, совершаем движения — теряем равновесие и находим его опять. Суть божественного танца похожа. Она в постоянной потере гармонии и соразмеренности — и новом ее обретении, в смене прекрасных сочетаний сущего еще более прекрасными. И танец этот, этот вихрь — одновременно музыка, и так боги пребывают вечно: неизменное в центре, пламя перемен вокруг.

-Ты раньше не слышала «Крейцерову сонату»?
— Слышала про нее, — ответила я. — Это повесть Толстого.
— Правильно, — улыбнулась Со. — Еще и повесть Толстого. Ты читала?
Я отрицательно покачала головой.
— Она о воздержании, — сказала Со. — О том, что женщина — это зло, открытые платья провоцируют мужчину и так далее. Обычная патриархальная истерика. Герой убивает жену, изменившую ему со скрипачом, с которым она играла «Крейцерову сонату». Оправдание домашнего насилия и все такое. Но обрати внимание…
… показать весь текст …

А что сегодня значит слово «фашист»? По одной версии, это человек, прячущий у себя дома портрет Трампа, по другой — тот, у кого недостаточно быстро выступают слезы во время речи Греты Тунберг в Давосе. А если забыть про политику, фашист — это любой человек, который мешает тебе удобно припарковаться. Как в физическом, так и в духовном смысле…

Прежний европейский крепостной (Фрэнк говорил «serf») не мог покидать свою деревню, но думать мог что хотел. Современный американский крепостной может ездить по всему миру и даже летать в космос, если есть деньги, но его сознание при этом должно бегать на коротком поводке вокруг нескольких колышков, вбитых корпоративными СМИ

И вдруг я поняла, чем София была для ромея: абсолютным авангардом, билетом в будущее, обещанием, что счастливый и свободный век спасения наконец наступил. Я увидела, чем казалось это здание, когда оно было самым новым из всего построенного на Земле.

Он протянул Триксу маленькую, с ладонь размером, книжечку, переплетенную в плотную серую ткань. Зеленой нитью в уголке книжечки было вышито надкушенное яблоко.
— Что это? — восторженно прошептал Трикс.
— Это — твой первый наладонник, — торжественно сказал Щавель. — Малая книга заклинаний. Я туда тебе кой-чего записал на первое время… заклинания для связи, заклинания для ориентирования на местности, музыкальные заклинания — чтобы непринужденно развлекать публику…
— А боевые заклинания есть?
— Ну…
… показать весь текст …

Человек в наше время одинок — и часто хочет, чтобы его пережили хотя бы любимые электронные игрушки. После смерти хозяина облако любого девайса можно сохранить прямо на сервере, это дешево и доступно. А для тех, кто реально богат, есть возможность упокоить сам девайс — причем команда кладбищенских техников, если оплатить их услуги, будет поддерживать его в рабочем состоянии много-много лет.
Кладбище тамагочи — это безлюдный и тихий зеленый парк со множеством малюсеньких склепов и часовен. Земля здесь очень дорогая. Много деревьев — как утверждает мэрия, «еще одни легкие столицы». Сюда редко забредают нищеброды: посещение платное, чтобы не портили насаждений. Не слышно ни машин, ни коптеров, ни дронов. Только птички и еле различимая музыка (многие компьютеры и акустические системы ежедневно играют в склепах)

Говорили также, что превыше своих немалых магических способностей и необходимого любому правителю искусству интриговать, князь Дилон ставил изобретенный им рецепт варенья из помидоров и искусство выпекания горячих булочек с мороженым внутри.

Нет интересных людей! А откуда же берутся интересные вещи?! Их ведь делают интересные рабочие. Откуда берутся интересные книги, фильмы, песни? Интересные мысли, машины, открытия, изобретения? Неужели ты думаешь, что все это могут сделать скучные люди?

— Это чьи картины? — спросил он с порога. — Здоровые какие. Твои?

— Это не картины, — ответила я. — Декорации для спектакля. Я над ними работаю.

— Как вы их переносите?

— Они складываются.

— Лопухи какие-то…

— Это трава забвения, — сказала я.

— Зачем?
… показать весь текст …

Люди требуют тащить их из дерьма на буксире, чтобы было кого обвинить в неудаче.

Не будет никакого бунта машин, глупости это! Андроиды будут нас жалеть и вообще не понимать, как такие хрупкие организмы могут существовать?!

Цитокиновый шторм дофаминовым резонансом лечится!

Пятнадцать лет по одной дороге хожу туди и сюда, каждый день почти. На середине пути растёт большой красивый куст сирени, я любуюсь даже, когда цветет или в инее. Сегодня уперлась носом в него, а там ягоды! Оказывается черноплодка сбоку притулилась.

Когда сержант ее уводил, Рябинин вздохнул с какой-то надеждой, не совсем понимая, на что надеется. Теперь догадался — надеялся, что она убежит: выскочит на улицу, выпрыгнет из окна или пролезет через унитаз в люк на мостовой…

Капуста в этом году какая то бешеная, никак не поквасится, все бродит и бродит!

Чингачгук помахал рукой. Потом, закутавшись с головой в легкое одеяло, которое он носил обычно на плечах, словно римлянин тогу, он медленно удалился внутрь ковчега, желая предаться наедине своей скорби и одиноким думам.

Обшарпанные стены, испещренные изысканной нецензурщиной и похабными рисунками, могли бы порадовать глаз этнографа будущего века, ибо давали полное представление как о принятой в наше время ненормативной лексике, так и об уровне развития графической символики.

Если рыцарский трактир «Чешуя и когти» был местом веселым, шумным, наполненным лязгом металла, звоном кружек и задорными песнями, то портовый трактир «Якорь и бушприт» жил совсем другой жизнью. За маленькими столиками сидели — большей частью поодиночке — суровые люди в моряцкой одежде — желтых робах из сурового сукна, с карманами вовнутрь и завязками на воротнике. Пили они не пиво или вино, а крепкий ром из маленьких стаканчиков. Почти все курили трубки и в воздухе висели клубы плотного сизого дыма.

Индейские женщины в молодости обычно бывают кротки и покорны, у них приятные, музыкальные голоса и веселый смех; но тяжелая работа и трудная жизнь в большинстве случаев лишают их всех этим качеств, когда они достигают того возраста, который для Сумахи уже давно миновал. Под влиянием злобы и ненависти голоса индианок грубеют, а если они еще выйдут из себя, их пронзительный визг становится нестерпимым.