Не знаю, в чем ищут опору другие люди, но у меня все-таки есть «нечто твердое и незыблемое, на что опирается моя душа». Это мои воспоминания детства, воспоминания о родине, о деревенской глуши. Эти воспоминания и прежние образы мне и теперь всего драгоценнее, они-то и спасают душу. А это — немало. Тут соприкосновение с родным народом. И вера в русский характер, вера в его духовную мощь.

Сейчас принято жаловаться и ругать прошлую жизнь в СССР. Когда я вспоминаю детство, мне кажется, что я родилась и жила в раю — среди необыкновенной природы, среди простых и сердечных людей, где двери никогда не закрывали на замок. В санатории был замечательный садовник. Весь курорт благоухал прекрасными цветами. Бабушка пекла по субботам на всю неделю пироги с мясом, капустой, рисом, земляникой. После войны не страшно было ребенка одного послать из Москвы на поезде, который шел двое суток, с чемоданами и сумками, — я возила дедушке московские гостинцы.

Человек со стороны (каждый человек находится в этой позиции по отношению ко всем остальным) судит о положении другого иначе, чем тот, кого это непосредственно касается, — либо слишком мрачно, либо чересчур оптимистически, и так во всех случаях: будь то счастье или несчастье, любовная трагедия или творческая деградация.

Раскаиваться в серьёзных проступках легче лёгкого: в политических ошибках, в супружеской измене, убийствах, антисемитизме, но кто может простить, кто может понять мелочи?

Моё состояние, которое некоторые критики характеризовали как «лирически-ироническую весёлость», скрывающую «горячее сердце», на самом деле было не чем иным, как холодным отчаянием, с каким я перевоплощался в марионетку; впрочем, плохо бывало, когда я терял нить и становился самим собой.

И я узнал, что все они были палачами своих близких, злодеями, подлецами, лицемерами, лжецами, мошенниками, клеветниками, завистниками, что они воровали, обманывали, совершали самые позорные, самые гнусные поступки — все эти любящие отцы, верные супруги, преданные сыновья, целомудренные девушки, честные торговцы, все эти мужчины и женщины, слывшие добродетельными.

Все они писали на пороге своей вечной обители беспощадную, страшную и святую правду, которой не знают или делают вид, что не знают, л…
… показать весь текст …

В ней самой, в ее взгляде было что-то коварное, неуловимое, возбуждавшее чувство ненависти. И, быть может, именно поэтому я так безумно любил ее.

Я любил ее безумно. Почему мы любим? Разве не странно видеть в целом мире только одно существо, иметь в мозгу только одну мысль, в сердце только одно желание и на устах только одно имя — имя, которое непрестанно поднимается из недр души, поднимается, как вода в роднике, подступает к губам, которое твердишь, повторяешь, шепчешь всегда и всюду, словно молитву?

Цель «инфотехнологов» — вывести из землян новую породу человека, «человека виртуального». «Хомо виртуалис» будет смотреть на белый снег, но говорить, что вокруг черным-черно, потому что об этом ему сказали по телевизору. «Хомо виртуалис» должен верить не своим глазам, а электронному «ящику».
Сейчас Россия служит полигоном для управления человечьей массой с помощью ИТ. Помню, как «свободная пресса» погрузила в саморазрушительный психоз весь Советский Союз. В 1990 рыжий еврей Лазарь Шестаков, сиде…
… показать весь текст …

Реальный мир для нынешней двуногой особи заменяется электронным миражом. Быдло голосует так, как скажет телевизор. Быдло не верит даже очевидному, пока это не покажут по «ящику». Быдло воспринимает телеведущих как родственников или как носителей высшей мудрости. Еще немного — и телевидение сможет объявить о том, что Земля — это плоский диск, стоящий на трех слонах, а Солнце — это фонарь, ездящий по хрустальному своду небес. И сотни миллионов идиотов будут верить этому свято и нерушимо, вмиг забыв и о космических полетах, и о школьных учебниках, и о трудах поколений ученых, о сотнях лет их подвигов и жертв во имя знаний. Самое дикое невежество может быть установлено за какие-то год-два, и тонкий налет цивилизованности окажется начисто содранным с миллионов душ. Еще немного — и по мановению телевидения толпы людей будут бросаться в пропасть, словно стада грызунов-леммингов.

В 1990 г. прочел я в одной газете (к сожалению, не запомнил, в какой) статью о том, что, вообще-то, Вторая мировая война не кончилась в 1945 г., а просто перешла из «горячей» фазы в «холодную» и только сейчас (дело было летом 1990 г., до саммита 19−21 ноября 1990 г. в Париже, на котором об окончании «холодной войны» было объявлено официально) близится к завершению.

— Когда тебе дурно, всегда ешь занозы, — сказал Король, усиленно работая челюстями. — Другого такого средства не сыщешь!

— Правда? — усомнилась Алиса. — Можно ведь брызнуть холодной водой или дать понюхать нашатырю. Это лучше, чем занозы!

— Знаю, знаю, — отвечал Король. — Но я ведь сказал: «Другого такого средства не сыщешь!» Другого, а не лучше!

Встарь, во время оно,
В сказочном краю
Пробирался конный
Степью да репью.

Он спешил на сечу,
А в степной пыли
Темный лес навстречу
Вырастал вдали.

Ныло ретивое,
На сердце скребло:
Бойся водопоя,
Подтяни седло.
… показать весь текст …

Комбриг Громов пил чай быстрыми глотками, обжигаясь. Лицо его было скорбно, будто у обиженного ребенка.
— Я ничего не понимаю, Павел, — говорил он, — я два дня его речь с карандашом читал. И что же? Я работал в подполье, я дрался с Колчаком — вон

две дыры в груди. А теперь? Допуск частной собственности и капитализм! И кто же это говорит?! Это же Ленин говорит, Павел!
Постышев рассеянно слушал Громова, смотрел в большое итальянское окно и молча, тяжело затягиваясь, курил. Папиросу рвало красными…
… показать весь текст …

— Ни в одной столице мира нет такого уютного и красивого Лобного места, как в Москве. Знаете, что такое Лобное место? Здесь рубили головы. Заметьте: о жестокостях в истории Российского государства написаны тома, но за все время Иоанна Грозного и Петра Великого народу было казнено меньше, чем вы у себя в Париже перекокошили гугенотов в одну лишь ночь, — продолжал Никандров. — Мы жестокостями пугаем, а на самом деле добры. Вы, просвещенные европейцы, — о жестокостях помалкиваете, но ведь жестоки б…
… показать весь текст …

При известии о назначении Муравьева столицу охватил ужас. Все помнили, как он сжигал деревни в Польше, вешал ксендзов, ссылал в Сибирь целыми семьями. И понимали: если Муравьев, пощады не будет. Начались допросы подозрительных. Как писал Салтыков-Щедрин: «Петербург погибал… Какие страшные люди восстали из могил… Все припоминалось, вымещалось и отмщалось. Отовсюду устремлялись стада «благонамеренных». В муравьевскую комиссию на допросы волокут буквально всех — литераторов, чиновников, офицеров, у…
… показать весь текст …

Магия основывается на множественности, мистика — на всеединстве, вера — на целостности.

Все люди в равной мере имеют право на образование и должны пользоваться плодами науки.

1

Меж нами — десять заповедей:

Жар десяти костров.

Родная кровь отшатывает,

Ты мне — чужая кровь.

Во времена евангельские

Была б одной из тех…
… показать весь текст …

Муж хлестал меня узорчатым,
Вдвое сложенным ремнем.
Для тебя в окошке створчатом
Я всю ночь сижу с огнем.

Рассветает. И над кузницей
Подымается дымок.
Ах, со мной, печальной узницей,
Ты опять побыть не мог.

Для тебя я долю хмурую,
Долю-муку приняла.
Или любишь белокурую,
Или рыжая мила?
… показать весь текст …