Субботнее утро. За завтраком сын, глотнув чаю, вдруг спросил: «Мам,
ты меня когда-нибудь видела?». Проглотив бутерброд и вернув на место приподнявшиеся брови, отвечаю:"Да ВОТ же ты!", для верности указывая на него пальцем. На что получаю исчерпывающий ответ: «Ты просто создала в своём мозгу мою копию своими органами чувств.» Пришлось отметить вслух философские наклонности ребёнка. На что последовал вопрос, а много ли философы зарабатывают?
«Ээх. ничего они не зарабатывают. И вообще, это не профессия,
а склад ума.» После чего дитё, не понаслышке знакомое
с материальной составляющей существования, заявило, что быть философом ему расхотелось.))

Я похвалу возьму деньгами.))

Ты — мой мужчина. Потому что
подходишь под мои глаза. и душу))

Когда мужчина становится особенно дорог, его так хочется.
крепко обнять. ногами))

Одни вынуждены играть по правилам, другие — играют правилами.

Душа твоя ко мне давно уж прилетела.
Но где же, где же бродит тело?))

Если домашний очаг заливать водкой, он превращается в пепелище.

Многоликие безлики.

Нам нужны глаза других, чтобы утвердиться в своих собственных.

Странное существо человек. Он прекрасно может быть самим собой наедине с собою, но ему это необходимо ещё и в компании таких же. желающих быть самими собой.

Доверие — потребность души, а недоверчивость — порождение разума в целях её защиты.

Разум скептичен и способен всё понять, душа же просто верит.
А, разуверившись, умоется слезами. И разум на неё не в силах повлиять.

Домашний очаг — это то, что согревает на расстоянии.

В школе классику читаем с целью воспитания,
в зрелом возрасте — кайфуем мы от понимания.))

Не откажу себе в тебе, и не откажешь ты во мне.
Себе мы не откажем в нас и станем счастливы тотчас!))

И как бы женщину не звали, в ней есть и Вера, и Надежда, и Любовь!

Надежда — трепетный художник, её картинами проникнуться непросто,
а краски Безысходности полотен уверенно въедаются прям в душу.

Бесстрашие живёт в желании, а страх — таится в ожидании.

Встречи — результат желаний, расставанья — ожиданий.

Мучило его то, что всему этому он совсем чужой. Что же это за пир, что ж это за всегдашний великий праздник, которому нет конца и к которому тянет его давно, всегда, с самого детства, и к которому он никак не может пристать. Каждое утро восходит такое же светлое солнце; каждое утро на водопаде радуга; каждый вечер снеговая, самая высокая гора там, вдали, на краю неба, горит пурпуровым пламенем; каждая «маленькая мушка, которая жужжит около него в горячем солнечном луче, во всем этом хоре участница: место знает свое, любит его и счастлива»; каждая-то травка растёт и счастлива!
И у всего свой путь, и всё знает свой путь, с песнью отходит и с песнью приходит; один он ничего не знает, ничего не понимает, ни людей, ни звуков, всему чужой и выкидыш.