Знаешь, я счастлив. Пусть методом проб и ошибок.
В прошлом забыты давно и печаль, и обиды.
Время — оно ведь как стайка серебряных рыбок,
тех, что сквозь пальцы скользнули и скрылись из виду.

Путь наш по грешной земле слишком краток и зыбок,
чтоб этот солнечный день я потратил впустую.
Время — оно ведь как стайка серебряных рыбок,
тех, средь которых я встретил свою. Золотую.

Еще не вся листва позолотилась,
а мне уже мерещится зима.
Куда несётся жизнь, скажи на милость?
Зачем мы в этой гонке тратим силы,
я перестал, ей Богу, понимать.

Вошли в привычку промахи Акелы,
а как иначе — времени в обрез.
Не день сменяет день, а вся неделя —
— а следом месяц… осень пролетела…
Седеет борода… Крадётся бес.

Я умею почти всё. Но не умею я еще больше

Хуже руководства типа «цирк уехал, а клоуны остались», может быть только деятели типа «клоуны пришли и цирк с собой притащили»

Я в двух столицах жил одновременно:
Санкт-Петербург, гостиница Москва.
Под ярким солнцем огненною веной
меж серых пыльных плит текла Нева.
По магазинам площади и барам
скользили золотистые лучи.
Кресты над Александро-Невской Лаврой
сияли словно ратников мечи…
Тянулись паутиной прямо к Князю
троллейбусные змеи-провода.

И так хотелось меч, чтоб взять и разом
срубить все эти путы навсегда…

В нотном стане что есть сил возмущалась нота СИ:
«Почему меня не ценят, почему другим «Мерси»!!!
ДО ничем не лучше дама, но стартует в первой гамме!
Ряд теперь, кого спроси: ДО РЕ МИ ФА СОЛЬ ЛЯ СИ.

Для другой соседки ЛЯ время есть у всех землян:
кто-то что-то напевает, сразу ля-ля-ля-ля-ля.
Я для них полнейший ноль! Им роднее нота СОЛЬ,
в честь которой, Боже правый, называется приправа!!!

Знают в Туле и Перми три аккорда ЛЯ, РЕ, МИ.
Для гитары проще нету, так подстроено людьми.
Даже слесарь что басит? ДО РЕ МИ ФА СОЛЬ ЛЯ СИ.
Я последней быть не рада! ФА за что по центру ряда???
… показать весь текст …

От ненастья некуда деваться,
стал июнь на бедствие похож:
акварели летних декораций
ровно сутки размывает дождь.
От его ворчливого стакатто
я сползаю в дрёму по чуть-чуть.
Это притяжение кровати
не преодолеть, не обмануть.
Но, уснув, я не увижу чудо,
(мне б проверить, правда или ложь)
как в траве намоет изумрудов
этот неприлично долгий дождь.

Когда-то и я был точь-в-точь Арлекин.
Цветастый, но только снаружи.
Творил напоказ, поступал вопреки,
себя загоняя порой в тупики.
Бывал и побит, и контужен.
С драконом в сраженьи был смел и удал,
в себе его свойства не видя.
Меж чёрным и белым тогда проживал,
стал в голосе вдруг прорезаться металл.
А серое как ненавидел…
Но вот оказалось, есть в сером добро.
И зла там всего половина.
Открытия эти жестоки порой:
теперь я снаружи скорее Пьеро,
… показать весь текст …

Всё, я не буду взлетать! Устраняя размолвок причину,
столб атмосферный несу, он чуть что воспарить мне не даст.
Стану земным я опять. Как просила, обычным мужчиной.
Мир я уже не спасу… Но «трудиться на благо» горазд.

Труд мой, ты знаешь, простой: биться в стену под выстрелы в спину.
Бью её, бью её, бью — ни на йоту не дрогнет стена.
Так я дойду до тупой отрешенности, как Буратино,
что возвратился в свою изначальную сущность бревна.

Народец обнаглел совсем.
Ведь даже Солнце критикуют:
«Зачем дал Бог звезду такую,
что просто светит сразу всем?
Стоит в зените день-деньской,
лучИт нас равными долями:
но слишком хрупок род людской,
нельзя так интегрально с нами!
Мы разные, и к нам подход
особый нужен! Персональный!
Оно ж с высот надорбитальных
полощет светом круглый год.
От вспышек может быть мигрень,
и сухость глаз, и раздраженье.
… показать весь текст …

«Твоя! Твоя!» — кричали десять ртов, разглядывая тело на экране. Он от позора сдохнуть был готов — два мужика с любимой на диване. Запнувшись, он скатился по крыльцу и прочь бежал, пути не выбирая. Наотмашь бил позёмкой по лицу его февраль, обиды вымещая.
Метро глотало пачками людей, он повернул ко входу машинально. «Она была всех ближе… Всех родней! Но почему так плохо нереально!» Жетон привычно юркнул в турникет, и эскалатор хлынул в подземелье. Поближе к аду он искал ответ, лекарство от любовного похмелья.
Меж До и После черная межа. И смех «друзей», что за спиной сгущался… Он поезд ждал, от ярости дрожжа, но ехать никуда не собирался. Состав летел, он сделал этот шаг, такой безумный и такой жестокий… В его глазах невинная душа бессильно билась бабочкой меж стёкол

Зимы пролог. Еще не все
снега с небес на нас упали.
Еще не так прозрачны дали,
и слишком влажен новый снег.
Но мы сидим уж по домам,
себе налив покрепче чаю…
И крепость заднего ума
нас как и прежде выручает.

Парады — не войны. Всегда начинаются вовремя

Ветер, морозом стреноженный, спит среди липовых крон.
Ночь тишиной настороженной вещий диктует мне сон.

Но не согласна бессонница. В кратер бетонный двора
падают звёзды, как водится, чтоб не светить, а сгорать.

Я загадаю желание: меньше плохих новостей.
Молча смотрю на сгорание — нет пантомимы грустней.

Что ж мы сгораем заученно ради желаний чужих.
Нам же не это поручено благом по имени Жизнь…

Тихим омутом небо над ноябрём,
черти водятся в каждом ненастном дне,
а седеющий инеем чернозём
уже грезит несбыточно о весне.

Наготы тополей не велик позор,
их листва покрывает теперь пруды.
Тучи хмуро глядят в зеркала озёр,
перебрали вчера не святой воды.

«Всё вернётся» себе мы привычно врём,
«всё проходит» читаем на глянце луж.
Тихим омутом небо над ноябрём
тянет свет из наивно открытых душ.
… показать весь текст …

Осень пятую неделю
в разноцветном прячет тлен.
Сердца стенки огрубели —
где-то восемьдесят ден*.

У любви тускнеет платье,
яркой моде вопреки,
и в раскрытые объятья
заползают сквозняки.

Ты конкурента знаешь как «умыть». Пока он для студентов пишет книгу, ты это время можешь посвятить подставам, комбинациям, интригам. Находишь конкурента недочёт, в свой плюсик конвертируешь удачно. Как результат — тебя (кого ещё!) на должность вожделенную назначат. Вот тут-то и покажешь «ху из ху». За комплексы свои и за обиды приятна месть, когда ты «наверху»… Еще бы страх в глазах его увидеть! Но нет, и ощущенье пустоты мешает насладиться положеньем, и Каина премерзкие черты ты видишь сам в зеркальном отраженьи.

Жалеешь его? Как же сутки ни крошки в желудке.
Мечтает о пище и ищет, где будет ночлег.
Поможешь? Подашь ему чаю? А он заскучает,
поняв, что не чаем единым живёт человек.
Ну дай ему сразу (как стимул) что необходимо:
еду и питьё, даже место, где ночь скоротать.
Пройдёт в эйфории неделя.
Захочет он «телик»,
а также «стиралку», фаянса да кафеля гладь.
Совьёшь, повинуясь азарту, комфорт по стандарту?
На сколько такое позволит унять его прыть?
За год это станет «неброским»,
захочется в роскошь!
Гляди, он уже замышляет, что будет копить.
… показать весь текст …

Юбиляр преуспел. У него на банкете
«по рассадке» теперь принимают гостей.
Номера на столах за хозяев ответят,
Как друзей вытесняет вниманье властей.
Юбиляр преуспел. За него очень рады
те, кто помнит его без чинов и наград.
Кто-то ждёт от него и чинов, и награды,
кто-то просто поесть задарма очень рад.
Юбиляр преуспел. Есть кто справа, кто слева.
Слева ревности больше, а справа родни.
Дальше стол для типичных друзей-однодневок:
неудачи придут — и исчезнут они.
Юбиляр преуспел. Юбиляру осанна.
В этот час даже враг восхваляет его…
… показать весь текст …

Снежинки щёк
касаются слегка,
их поцелуи мокрые робки'.
Моя любовь как подо льдом река.
Луч света — и не сдержишь той реки.
К объятьям нежным, смятым простыням,
к безумству ласк. Без лжи и без вины'…

Прости,
подушка разошлась по швам —
и мне теперь все сны твои видны.