— Ты куда?
— Воздухом подышать!
— Компания нужна?
— Да, желательно нефтяная!

Разгневанная женщина способна превратить в смертоносное оружие всё, что под руку подвернётся.

— Наши отношения с другими народами налаживаются и будут налаживаться!
— Отставить. Ложить неправильно — правильно класть. Накладываются и будут накладываться!

— А Генсек — это имя или фамилия? — спросили мы как-то у Ба.
— Генсек — это заболевание мозга. Причем неизлечимое.

Как мало надо человеку для счастья! … это всё относительно. Иногда для счастья надо несравненно больше, а иногда — намного меньше. Сейчас это для тебя — чашка кофе. Завтра может оказаться кружка рассола. Через неделю — новые сапоги. А я знал времена, когда пределом мечтаний был обычный кусок хлеба. Глоток воды. Или просто чтобы не было больно…

Когда человек не такой, как вообще, потому один такой, а другой такой, и ум у него не для танцевания, а для устройства себя, для развязки свого существования, для сведения обхождения, и когда такой человек, ежели он вчёный, поднимется умом своим за тучи и там умом своим становится ещё выше Лаврской колокольни, и когда он студова глянет вниз, на людей, так они ему покажутся такие махонькие-махонькие, всё равно как мыши… пардон, как крисы… Потому что это же Человек! А тот, который он, это он, он тоже человек, невчёный, но… зачем же?! Это ж ведь очень и очень! Да! Да! Но нет!

Народ, народ… Затрёпанное слово,
которым очень любят спекульнуть
сидящие на шее у народа,
привыкшие болтать с трибун о том,
как нежно они любят эту шею.
Единого народа в мире нет.
Всегда в любом народе — два народа,
те, что сидят на шее у других,
и те, кто эту шею подставляют.
А надо разучиться подставлять.

Терпеть не могу доморощенных философов, которые утверждают, что время — лучший лекарь. Время — хороший анестезиолог. Годы притупляют боль, но рана-то остаётся.

Если костюм, то только тройка.
Если штиблеты, то только лак.
Если невзгоды встречаешь бойко,
значит удачлив и делай так.

Если тонуть, так в океане.
Если гореть, то в сплошном огне!
И если кто-то меня обманет,
этим накажет себя вдвойне!

Если пустяк уводит влево,
значит направо берешь уклон!
Если влюбляться, то в королеву,
а заработать, так миллион!
… показать весь текст …

С мужчинами Белке никогда не везло. Это особенность развратных женщин: они вроде бы и востребованы, но количество любовников никогда не переходит в качество. Это всё равно, что миллион разменять по рублю. Женщина с миллионом, то есть с одной огромной любовью на всю жизнь — королева. А женщина с тем же миллионом, но по рублю, дешёвка.

Две основные болезни политиков: недержание речи до выборов и провалы памяти после.

— Как вы думаете, что нужно женщине, которой изменяет муж?!
— Борщ, 100 грамм водки и сок.
— Мы 15 лет прожили вместе!
— 200 грамм водки и сок.
— И я только сегодня об этом узнала.
— Без сока…

Как бы плохо мы не говорили о правительстве, оно думает о нас ещё хуже.

Матерятся все, причём люди интеллигентных профессий так же охотно выпускают пар, как и укладчики шпал. В московских пробках научится материться лауреат конкурса имени Чайковского и романтический поэт, девочка-скрипачка и рафинированная дама, чьи предки голубых кровей веками носили графский титул. Суть нашей теперешней жизни невозможно выразить нормальными словами. Зато есть одно словечко, которое подходит в точности. Это полный…

Главное — подобрать всему правильное название, чтобы дать человеку возможность включить механизм самооправдания.
Слово может стоить чудовищно много! Грубость можно назвать выражением естественных эмоций. Извращения — правом человека на разность. Обжорство — углеводной терапией. Вытирать о друга ноги — это забота о чистоте ботинок. Жадность — разумная бережливость. Эгоизм — соблюдение собственных интересов. Подлость — рациональное реагирование на изменение ситуации.

Люди делятся на тех, кто ходит по улицам, и тех, кто сидит у окна и смотрит, кто пошел, куда и с кем.

Зрелая женщина — это поэма! Ухоженное лицо, грамотный макияж, женственные формы. И грация. Повадки хищницы, а не резвость ягнёнка, который только-только вырвался на волю пощипать травки и рад до смерти.

Моральное уродство — инвалидность без возможности протезирования.

Богатые тоже плачут. Только, глупые, рыдали бы взахлёб, на публике. Садились бы в свои чёрные «Мерседесы» и громко при этом рыдали. Кушали бы чёрную икру ложками, захлёбываясь горючими слезами. И в постели с длинноногими красотками стонали бы не от наслаждения, от тоски. Плачьте, богатые, плачьте! Громче плачьте! Население к вам внимательно прислушивается. Что поделаешь, богатых никто не любит, пусть даже они и плачут. Но плачут тайно, а смеются в открытую, смеются весело, сыто, пьяно.

— У вас бывают плохие предчувствия?
— Да, в нашем деле это называется «интуиция»
— А у нас в Одессе это называется «задница»