В коридорах таится сумрак,
мысли дня и ночные сны.
В белых платьях и темных душах
бродят серые колдуны.
Но дышать и играть привычно,
смех за окнами чист и смел —
это просто не так обычно
и касается тайных дел.
От шагов застывают тени,
могут стены годами ждать.
Декорации утро сменит
и поставит свою печать.

Я видел смерть, она сидела в красном
и пристально смотрела на меня,
медлительной казалась, неопасной,
как тень давно погасшего огня.
Я видел смерть, едва стены касаясь,
она была недвижна, холодна,
внимательно к постели наклоняясь
она хозяйкой в комнате была.
И тени слушались и замирали спешно,
от взгляда укрываясь по углам,
от рук холодных и улыбок нежных
и точных глаз прикованных к стихам.
Была ли ночь, но вечность длилась вечно,
шаги слышны по лестницам уже,
… показать весь текст …

Сонным ветром закрыты ставни,
дома, можно сказать, что нет,
да и раньше скользили плавно
только двери, скрывая свет.
Гулкий шорох подъездов шатких,
стены в копоти свет хранят,
осыпается ночь внезапно,
с чердака (домовые спят),
рассыпается тонким словом
и золой на песок судьбы,
что хрустит по квартирам. Совы
здесь живут и чужие сны.

Я видел сон, и сон казался вечным,
как темным призрак проходил в окно
на край постели. Зажигались свечи
расставленные по углам давно.
И двигаясь за тенью поднимались
и опускались руки в этот час,
когда минуты с вечностью венчались,
и не было прощения для нас.
И говорить отекшими губами
пытался призрак и не слышал Он,
как день звучал на лестнице шагами,
и таял на рассвете мрачный сон.

Ты ведь только имя знакомое,
только шелест далеких волн,
только берег и место темное,
горизонт и небесный склон.

Только плеском ложишься на руки,
легким шелестом у реки,
там, где берег с обрыва падает
в золотые твои пески.

Зимний день.

Рассвет легко пробрался в двери,
за окнами застыл в ночи,
и сам в себя уже не верит,
к окну прижался и молчит.
И слушает, как день проснулся,
как утро солнечно идет,
но только день утра коснулся,
как снова ночь заката ждет.

За туманами и закатами
льется золотом только кровь,
и в мелодии неразгаданной
столько солнечного сошлось.
За пустынными и забытыми
берегами ночной реки
только мы идем неубитыми,
умереть было не с руки.
И таится во тьме неведомой
только Солнца лукавый свет,
за лощиной поросшей кедрами,
за туманом заката нет.
Пробивается небо хмурое
и ложится на утро сном,
… показать весь текст …

Закатный час разбил все рамки,
вне времени молчит и ждет,
когда рассвет погрузит в санки
метель и вьюги привезёт.
В осенний час почти заветный
ещё наступит час святой,
когда холодный, зимний, светлый
в осенний день придёт покой.

Снежным ветром не зря пугали
сказки прошлого на ветру,
те, кто верят, не знают сами,
не пришлись они ко двору.
Сочным свистом и мраком темным,
чехардой из ночей и дат,
тем, кто призван к обману склонным,
раздают штыки наугад.
И коли или режь на славу
или просто сиди и жди,
снежным ветром идут по праву
лес валить теперь мужики.
Чует ветер ночные души,
чует Солнце, что снега нет,
… показать весь текст …

Едва закатившись за луч золотого Солнца,
чуть боком за вывеску на магазине задел
летящий закатный и мыслящий тихо и ровно
не сонный не прожитый в эту весну беспредел.
Разъятый, разбитый на несколько луж мерцающих
и отражающих только ночную тьму,
он маленький бог этой ночью во тьме блуждающий,
и он забывающий в небе Луну и звезду.
Повесивший ночь на гардины непонимания
изящно склонив водопад из ночной тишины
загрузками память забил и стрелой ожидания,
но грузится день, а рождаются тихие сны.
Он ласково хмурится, он молодой и неистовый
приник к монитору и видит застывших людей
… показать весь текст …

I

Ради любви ради памяти ради Родины
Голову сына ищет Любовь Родионова

Против инстинкта всех грёбаных сохранений
В минных полях захоронений

Этой безумной русской без калаша и броника
Ломали глумясь позвоночник и рёбра

Эта безумная русская палачу смотрела в глаза
Ради того чтоб он место убийства назвал
… показать весь текст …

Птицы сшивают небо в плотные сны Шагала.
Купол любви расписан нерукотворно мудро.
Ты себя не гасила. Ты себя выжигала.
Ты вышивала тело с нежностями хирурга.

Масло бесстрастных красок вязко впиталось в кожу.
Жёлтое, как автобус. Красное от корриды.
Эта картина, падре, дьявольски невозможна,
Как невозможна жалость Господа к телу Фриды.

Он тебя видел, детка, слабой, больной, ревущей,
Девственности лишённой сталью холодно-мёртвой.
Твой позвоночник связан проволокой колючей.
Сделай весь мир фригидным, Фриду — в любви свободной.
… показать весь текст …

— Хэм, займите свой мозг, вычисляя дробь!
А иначе ваш ум умирает, Хэм.
— Док, у вас в документах и хворь, и скорбь…
У меня же в уме лишь одно: зачем?

— Хэм, примите, пожалуйста, порошок.
Я не рад радикально менять процесс…
— Док, вы верите в чёртов электрошок?
Вы наивней, чем Джоуль, Ампер и Герц.

Вы стираете памяти капитал.
Даже буквы не помню от процедур.
Видит Бог, я до гроба не забывал
Подлецов, мудрецов и наивных дур.
… показать весь текст …

В завирусованных пределах
портала радужной мечты
не совершать ошибок смелых
легко на грани пустоты.
Касаться тех, кто был с тобою
по прошлой жизни друг и враг.
Теперь они в програмном сбое
и нечитаем каждый знак.
Ловить в пустом пространстве кошку
легко, но если вдруг тебя
она посадит у окошка
и съест, молчание храня…
В завирусованном сознаньи
я прихожу в зеленый мрак
… показать весь текст …

Вокруг лишь тени в этом гулком зале,
и свет чуть дышит, и мерцает день
за окнами, и чудными глазами
следит за нами со стены олень
с картины сотканной из нитей дня и ветра,
живой в движении колеблемых портьер
на дальних стенах в день солнцетворения
живого света (солнечный олень).
Он гибок и с ветвистыми рогами,
и грациозен и чарует зал,
за тенью следует он долгими шагами,
которым день несоразмерно мал.
И стук копыт внезапно раздаваясь
пугает тени, холод настаёт,
… показать весь текст …

Как рядом ночь и ты, как далеко,
твое тепло не достигает тела.
Дыханье ночи слышать так легко
в пустых садах разбитых неумело,
у берегов незасыпавших рек,
у тонких струй, спадающих с обрыва,
дыханье ночи — неупавший снег
и легкость нервного пугающего срыва,
и слов глухих, несказанных опять,
и рук чужих, заброшенных за плечи,
и только губы не умеют лгать,
когда горят разбуженные свечи.

На выжженных песках растут одни пророки,
здесь талых слов давно не видно, и зимой
здесь согревают руки одни живые строки,
и Солнце только спит и падает в прибой.
На волны скоро будут навешены таблички,
купаться запретят и будут жечь костры.
Размеренная жизнь, забыл в кармане спички,
и вымок в них огонь до утренней поры.
Ласкается волна, песок ложится в руки,
легко дышать, когда завешен горизонт
дождем, но это так жара цветет со скуки,
и падают цветы на мой раскрытый зонт.

Старый дом, и жгут костры опять
в поле, где рассвет туманом дышит.
Звездный ветер можно собирать
ночью в руки (он шуршит по крыше).
Звездный сон в предутренней росе,
капельки дождя на старой вишне.
Ты прости, что позабыли все.
Это не нарочно, так уж вышло…

10.2007.

Пистолетом ткнули в висок,
отвели за забор, к другим.
Уронили потом в песок
и засыпали вместе с ним.
Отыграли свою зарю,
пролистали чужой журнал,
и теперь я огнем горю,
и в огне я душой пропал.
Соберут ли меня с земли,
и поднимут ли в свой черед.
Я не знаю, меня свели,
сбили просто небрежно в лет.
На пустой и сырой траве.
на границе ночи и дня
… показать весь текст …

И все, что осталось, лишь пламя свечи,
колеблемой ветром весенним.
Чуть плачет закат, прилетели грачи,
но свет растворяется тенью.
За мраморной крошкой,
чуть втоптанной в пыль,
едва пламенеет закатом,
свеча умирает, и темная быль
сказанием светлым распята.
Дрожит от мороза, от тонких икон
золою засыпанных лиц
чуть холодом веет, и ночь за окном
не знает надежд и границ.