С того самого дня, когда человек впервые произносит «я», он везде, где нужно, выдвигает возлюбленного себя и эгоизм его неудержимо стремится вперёд.

Человек редко думает при свете о темноте, в счастье — о беде, в довольстве — о страданиях и, наоборот, всегда думает в темноте о свете, в беде — о счастье, в нищете — о достатке.

Быть опровергнутым — этого опасаться нечего; опасаться следует другого — быть непонятым.

Мочеиспускание — единственное из удовольствий, после которого не мучают угрызения совести.

Желание снискать почтение других за то, что совсем не составляет человеческого достоинства, — это тщеславие.

Весёлое выражение лица постепенно отражается и на внутреннем мире.

… Многие сделались жестокосердными потому, что раньше были сострадательны и часто видели себя обманутыми.

В истинной вере важно не то, чтобы хорошо рассуждать о Боге, о душе, о том, что было и что будет, а важно одно: твердо знать, что в этой жизни должно и чего не должно делать.

Вечный мир может быть установлен в результате всеобщей «истребительной войны», после которой в мире попросту не останется никого, кто мог бы воевать.

Человек может стать человеком только путем воспитания. Он — то, что делает из него воспитание

Рассудок ничего не может созерцать, а чувства ничего не могут мыслить.

Ваши утверждения должны быть такими, чтобы вы могли согласиться со всеми вытекающими из них последствиями.

Тот, кто становится пресмыкающимся червем, может ли затем жаловаться, что его раздавили?

Мудрость женщины — не мудрствование, а чувство.

Наказания, назначаемые в припадке гнева, не достигают цели. Дети смотрят на них в этом случае как на последствия, а на самих себя — как на жертвы раздражения другого лица.