Несколько извинений выглядят менее убедительно, чем одно.

Пренебрежение общества — комплимент вашему уму.

Философия учит нас подвергать сомнению даже то, что кажется самоочевидным. Пропаганда же, напротив, предлагает считать самоочевидным то, над чем следовало бы задуматься, в чем было бы разумно усомниться.

Ужасно, когда человек умеет правильно говорить неправильные вещи!

В стране дураков, умный королём не станет.

Мы живём в мире, где убить отдельного человека нельзя, а сбросить тысячу тонн взрывчатки на жилой квартал — вполне нормально. Иногда мне кажется, что наша планета — сумасшедший дом, куда отправляют больных с других планет.

Нет белого и черного, есть только разные оттенки серого.

«нельзя ставить человека в нечеловеческие условия, он перестает им быть»

Можно вычислить все, что ты говорил, думал, до мельчайших подробностей. Но душа, чьи движения загадочны даже для тебя самого, остается неприступной.

Вся эта маршировка, крики, махание флагами — просто секс протухший. Если ты сам по себе счастлив, зачем тебе возбуждаться из-за Старшего Брата, трехлетних планов, двухминуток ненависти и прочей гнусной ахинеи?

Нормальный человек власти не желает, следовательно, власть всегда у ненормальных.

В мире хватает зла и без того, чтобы его еще выискивать.

Твой злейший враг — это твоя нервная система.

Чем дальше общество отделяется от правды, тем больше оно ненавидит тех, кто ее говорит

Реклама — это громыхание палкой внутри помойного ведра.

Даже «здравствуй» можно сказать
так, чтобы оскорбить человека.
Даже «сволочь» можно сказать
так, что он растает от удовольствия.

Все в масках, в париках — все как один,
Кто — сказочен, а кто — литературен…
Сосед мой слева — грустный арлекин,
Другой — палач, а каждый третий — дурень.

Один — себя старался обелить,
Другой — лицо скрывает от огласки,
А кто — уже не в силах отличить
Своё лицо от непременной маски.

Я в хоровод вступаю, хохоча,
И всё-таки мне неспокойно с ними:
А вдруг кому-то маска палача
Понравится — и он её не снимет?
… показать весь текст …

коридоры кончаются стенкой, а тоннели выводят на свет…

И, улыбаясь, мне ломали крылья,
Мой хрип порой похожим был на вой,
И я немел от боли и бессилья
И лишь шептал: «Спасибо, что живой».

Мне скулы от досады сводит:
Мне кажется который год,
Что там, где я, — там жизнь проходит,
А там, где нет меня, — идёт.