Станция Жизнь. Первозданный рассвет.
Звон колокольный, на яблонях — цвет.
Но утомленно бубнит проводник:
— Поторопитесь, стоим только миг.

Если бы не Церковь, никто бы не знал про евреев.

Дом для меня — это место, где всегда светло и уютно…
Дом — это распахнутая душа… И это защищённость…

В нём обязательно витают соблазнительные ароматы ванили или корицы, свежесваренного кофе и сдобной выпечки, душистого травяного чая или чего-нибудь совершенно невообразимого: пряно-итальянского, чесночно-грузинского, молочно-татарского. Эти волшебные ароматы таинственным образом располагают всех, кто их вдыхает к семейному единению, задушевной искренности, нежности, миру и покою, тихим беседам…
… показать весь текст …

«Иногда мы приходим в жизни людей не для того, чтобы они нас любили, а чтобы дать им почувствовать, что они — бесконечно достойны любви…»…

Развей в себе тонкий вкус. Пусть поселятся в душе царь Давид, Иоанн и Марк, Саади и Омар Хайям, Пушкин, Лермонтов, Гиппиус, Блок, Пастернак, Анна Ахматова, Евтушенко, Бродский, Марина Цветаева, Белла Ахмадулина, Рождественский, Окуджава, Высоцкий, Роуз, Ильин, Гафт и философов мудрых сонм…
Истиной слов пропитайся, из рифм сотвори гамак, запершись в пустой комнате на ключ — повисни средь горных круч, ответы свои ищи и найди, и потом не забудь…

Привей себе правильный вкус. К людям, знаниям, кни…
… показать весь текст …

«Жизнь слишком коротка, поэтому начинайте с десерта.»

Сегодня мужчина считается джентльменом, если перед поцелуем он вынимает сигарету изо рта.

Если вы понравитесь кошке, она позволит вам стать ее другом, но хозяином — никогда!

Мудрая жена устроит свой дом, а глупая разрушит его своими руками!

Самые сокрушительные поражения человека обуславливаются разницей между тем, кем он мог стать, и тем, кем стал в действительности.

И если нет того, о чём мечтал в начале,
и высота пути на уровне травы,
люби всё то, что есть — и страхи, и печали,
и труд обычный свой, и вздохи, и увы.
И меры счастью нет, и смысла в обладании —
всё сквозь тебя, как Космос протечёт.
И оправдание жизни только в сострадании,
в желании размышлять — другое всё не в счет.

У зим бывают имена.
У осени — цвета и звуки.
Я не постиг пока науки.
Я, затаившись, вспоминал
глаза её, и запах шеи,
и шелест платьев по утрам.
Мы — пленники оконных рам,
что дачники в краю решений.
Вот только отдых нам не мил.
Глаза… ведь мы опять не спросим,
о чём молчит под зиму осень,
и кто нас вместе приземлил.

Когда бы спел я наконец
Нежнейшее четверостишье,
Как иногда поет скворец
Весною в утреннем затишье!

Про что? Да как вам объясню?
Все так нелепо в разговоре.
Ну, предположим, про весну,
Про вас, про облако, про море.

Мы не произошли от обезьян. Мы просто многому от них научились.

Мы не меняемся совсем.
Мы те же, что и в детстве раннем.
Мы лишь живем. И только тем
Кору грубеющую раним.
Живем взахлеб, живем вовсю,
Не зная, где поставим точку.
И все хоронимся в свою
Ветшающую оболочку…

Неужели всю жизнь надо маяться!
А потом от тебя останется —
Не горшок, не гудок, не подкова, —
Может, слово, может, полслова —
Что-то вроде сухого листочка,
Тень взлетевшего с крыши стрижа
И каких-нибудь полглоточка
Эликсира,
который — душа…

Я всегда, когда напьюсь,
Головой об стенку бьюсь!
То ли вредно мне спиртное,
То ли это возрастное…

Всякий может ударить слабого, но только слабый ХОЧЕТ ударить слабого.

А жизнь, она одна в сосуде, как вино,
И с кем нам пить до дна, узнать не суждено.

Душа, довольная настоящим,
не станет думать о будущем.