Такая в доме тишина —
не скрипнет половица.
И нет желанья — ни узнать,
ни вспомнить, ни забыться.
Дверь заперта. Потерян ключ —
ни выйти, ни вернуться.
Котёнком рыжим солнца луч
вылизывает блюдце.
Ни неожиданных гостей,
ни добрых, ни дурных вестей,
и только призрак сада
сквозь тюль просеивает тень…
Такая благостная лень!
Продли мне, Боже, этот день.
… показать весь текст …

Когда душа твоя соприкоснётся
С душой ручья, рассвета иль цветка,
В ней что-то необычное проснётся,
В чужие уходящие века.

И, ощущая страх пред небесами
И пред природой распростёршись ниц,
Ты поглядишь на этот мир глазами
Ползучих тварей и библейских птиц.

И вдруг, любуясь тем, как коромысла
Листают вечность крылышками, ты
Поймёшь, что в жизни нет иного смысла,
Чем просто жить без всякой суеты.

У осени печальные глаза…
В них тайная, безмерная усталость.
Как будто бы всю удаль расплескал
И выдохся внезапно тёплый август.
Как раненый боец,
… припав к земле
Кленовыми ладонями, до срока.
Оставил на траве кровавый след
Брусничного, рубинового сока…
И замер в наступившей тишине.
Ни шороха.
…Ни шёпота.
…Ни стона.
Лишь в утренней, продрогшей полумгле
… показать весь текст …

Встав утром — улыбнись Солнышку! Вот глупость, подумала я… А день-то прошел совершенно иначе…

Подросток работал вместе с отцом и нечаянно опрокинул коробку с гвоздями. Те рассыпались по всему полу. Филипп посмотрел на отца виновато и сказал:

-- Ну вот! Какой же я косорукий.
-- Это не то, что мы говорим, когда гвозди рассыпаются.
-- А что нужно сказать?
-- Нужно сказать: «Гвозди рассыпались — я их соберу!»
-- И всё?
— И всё.

Ясные лики. Унылые лица.
Первых мало, последних много.
Пап, ты что, не умеешь молиться?
Нужно просто просить у Бога
всё, что хочешь. Но зная меру —
не щенка, не ключи от машины,
а что-нибудь лёгкое. Ну, к примеру,
чтобы все были живы.

А старость и вовсе в стране отменили, —
/Бюджету отломится жирный кусок…/
Ничтоже сумняшеся юность продлили
До тихой поры двухметровых досок.

Пусть стёрты подковы и нет перспективы,
Вы старость свою приближать не спешите,
Наденьте хомут на широкий загривок,
Поешьте овса и пашите, пашите.

На сентябре стоит печать.
в ней красоту не разобрать,
в ней никого не отыскать,
-гуляет ветер…
гуляет призраком в окно
луной в прозрачное стекло
— почти не светит…
ночные тени пустоты
смывают капли суеты
и за туманами с утра
— роса легла.
заполнен сыростью дождей,
прохладою озёр.
и в памяти календарей
… показать весь текст …

Ну слава Богу.
Я и так никогда не терял оптимизма, а последние события меня просто окрылили.

Я же говорил: или я буду жить хорошо или мои произведения станут бессмертными.

И жизнь опять повернулась в сторону произведений.

А они мне кричали: «Все! У вас кризис, вы в метро три года не были. О чем вы писать теперь будете? Все теперь об этом. Теперь вообще права человека. Теперь свобода личности выше народа».

Критика сверкала! Вечно пьяный, жрущий, толстомордый, все время с бокалом. Это я.

А я…
… показать весь текст …

Кривощекое солнце сквозь тонкие ветки
Хитро щурится рыбкой сверкая на дне
Нарисуй, мне кораблик на листике в клетку
Отпусти его плавать по синей реке.
Фиолетовый домик с трубой и забором
Перед домом огромного доброго пса …
Он лохматый не злой- любит кости и творог
И не гонит от миски чужого кота.
Нарисуй мне, качели под старою вишней
Пусть она расцветает для всех по весне
И смешные цветы, точно лампочки в листьях
Нарисуй как когда-то, в моем дневнике
…
Снова осень пришла
… показать весь текст …

У пустынного причала
Стыло молоко в меду.
Здесь волна луну качала
и вечернюю звезду.
Облака по небу плыли —
Обещали холода,
Мы наверное забыли,
Как изменчива вода…

Нет ни лет, ни расстояний
Баловням капризных муз,
В тихом омуте желаний
Гасли призраки медуз.
Понимали с полувзгляда,
… показать весь текст …

он был настолько редкой тварью
что на ковчег пришёл один

Вечер не вечность. Промчится — как миг новогодний,
Снег, поискрившись — сойдет, не оставив следа.
Знаю, что очень люблю, что люблю тебя очень — сегодня,
Завтра, быть может, не будет уже никогда.

Живых всё меньше в телефонной книжке,
Звенит в ушах смертельная коса,
Стучат всё чаще гробовые крышки,
Чужие отвечают голоса.
Но цифр этих я стирать не буду
И рамкой никогда не обведу.
Я всех найду, я всем звонить им буду,
Где б ни были они, в раю или в аду.
Пока трепались и беспечно жили —
Кончались денно-нощные витки.
Теперь о том, что недоговорили,
Звучат, как многоточия, гудки.

Я строю мысленно мосты,
Их измерения просты.
Я строю их из пустоты,
Чтобы туда идти, где ты.
Мостами землю перекрыв,
Я так тебя и не нашел.
Открыл глаза, а там обрыв,
Мой путь закончен, я пришел

Потухшая звезда мерцает прошлым светом.
Она давно мертва, а мы еще горим.
Жизнь воспевается Поэтом.
Любима ты, и я любим.
И солнца шоколадный грим
Нас украшает жарким летом.
…Всё меньше впереди у нас холодных зим.

Он говорит со мною молча,
мой Петербург,
и, чтоб не одолела порча,
рисует круг.
Он маг, он лекарь, заклинатель:
«Живи, живи…»
И я живу — и объясняюсь
ему в любви.

Пусть запятая остаётся,
А точку я бы отменила.
Пока мне на земле живётся,
Хочу, чтоб даль меня манила.
А точка этому мешает.
Она — упрямая, тупая —
Пространства начисто лишает,
Поскольку отроду слепая.
А, впрочем, есть удачней выход:
Не гнать её, концом стращая,
А лишь утроить мирно, тихо,
Тем в многоточье превращая…

Я стала старше на одно «прощай»,
я стала старше на одно «быть может».
И на один цветущий снегом май…
На крик души, что сердце растревожит…

Я стала старше на одно «прости»,
на ожиданье ночью бесконечной,
на миг, в котором появился ты…
И на «люблю», что вырвалось беспечно…

Еще я стала старше на дожди,
С которыми взахлеб рыдала вместе.
И на мольбу в глазах «не уходи!»,
внезапно постарев на бесконечность…

Открыла душу настежь… Простудилась…
Теперь усиленно, отчаянно лечусь.
И, выпивая горькое лекарство — грусть,
я понимаю — счастье только снилось…