Они все молчат… Всё взваливают на свои плечи. Тащат на себе и материнские, и отцовские обязанности. Становятся жестче. Становятся очень избирательны в общении. Становятся внутренне сильнее и более независимыми. Со стороны, наверное, кажется, что стали резче и злее… Что говорит на это общество? «Она сама такая жесткая, как мужик, поэтому муж и ушел! Так ей и надо!». Никто уж и не вспомнит, что десять лет назад она была тонкой и ранимой, женственной и милой. Той женщины уже нет… Беда? А сколько их ломается и погибает в пути?

Мне кажется, мама, писателя начинают ценить только тогда, когда он уже умер. Вдруг все резко вспоминают, каким он был прекрасным человеком! Как талантливо излагал свои мысли! Как заглядывал людям прямо в душу! Но вот только пока писатель еще жив, никому он не нужен. Никто и не замечает даже, что он живой, что он трудится для читателя, ждет ответа, отклика…

— Ты хочешь свободы, я понимаю, Айя. Но свобода — это когда «для», а не «от». Понимаешь? Когда ты бежишь на другую планету, только чтобы не видеться больше со Стефанией, это никакая не свобода. Это зависимость от того, где находится она. Прилетит Стефания на Марс — и ты побежишь еще дальше. Куда?
— Она не прилетит на Марс, побоится.

— И в каких же мелочах, Лада, вы находите свое счастье?
— В чашке кофе утром — приготовленного именно так, как я люблю: с корицей и со щепоткой перца. В хорошей музыке за завтраком. В улыбке моей дочери и в том, как мне облизывает руки наш щенок. В красивом синем платье, которое я надеваю, чтобы пойти на работу. В том, что погода сегодня теплая и солнечная, море шумит очень ласково, и вечером я обязательно схожу искупаться. В том, что я беседую сейчас с тобой, и мне это интересно.
— Но всё это не про счастье и не про смысл.
— А про что же тогда?
— Ну, это просто маленькие удовольствия. Потребительство. Эти мелкие детальки не могут быть смыслом.
— Каждая из них, возможно, на звание смысла и не потянет, но все вместе они складываются во вполне дееспособный механизм. Счастье, как мозаика, складывается из отдельных фрагментов, день за днем. У меня так.
— А у меня нет…

Вот ведь… Как жаль, что у неё — нет! Но я не могу вложить ей в голову свои представления о мире.

Анита опустилась в светлое плетеное кресло старого кафе на главной площади Небесного Города. Тихонько спрятала оба крыла — одно чёрное, второе белое. Убрала с лица прядь длинных волос. Макс улыбнулся и налил в её чашку горячий кофе.
— С Днём рождения!
— Спасибо, — Анита изобразила улыбку, но вышло как-то не очень весело.
— Как твои дела? — тут же спросил Макс.
— Да всё так же… — Анита вздохнула. — Мне 26 сегодня, Макс. 26 лет — и я до сих пор совсем одна. У всех есть мужья, жены, у многих мо…
… показать весь текст …

В наши-то дни, когда каждый второй — обманщик,
И никому безгранично верить нельзя,
Ходят по миру девочки и мальчики —
Яркие души, светящиеся глаза.

Сердце у каждого — будто окно волшебное
К целым вселенным мыслей и разных чувств.
Тихо и незаметно свои решения
Им воплощать, корректируя общий путь.

Сами не знают, но каждый их шаг — особенный.
Светом своим согревают они сердца.
В жизненном полотне ими, как узорами,
Вновь украшает судьбы рука Творца.
… показать весь текст …

Нравится мне здешняя природа и архитектура. Не такая, как в Зореграде, более суровая и лаконичная, но какая изящная, как будто интеллигентная. Посмотри, Семён, клёны и дубы как будто приосанились. Словно не могут себе позволить сгибаться перед туристами. Даже деревья здесь сохраняют достоинство, осанку и простоту. Кажется, у них тоже можно спросить дорогу — и они ответят, а то и проводят.