Он подошел к двухметровому полотну раннего двадцать первого века («Водовзводная Башня, неизв. автор»: огромная водочная бутыль, в которой отражался размытый и гротескно искаженный Ельцин, тянущий к ней руку — тончайшая игра света в стекле и жидкости, несомненный оммаж Айвазовскому, объяснила сеть)

«Никаких философских проблем нет, есть только анфилада лингвистических тупиков, вызванных неспособностью языка отразить Истину».

Кто не знает, курение приводит к мозговому выбросу дофамина — вещества, которое отвечает за ощущение благополучия: курильщик берет это благополучие в долг у своего будущего и превращает его в проблемы со здоровьем.

Настоящая современная зига — это все-таки не взмах руки, а то, что Фрэнк называл «сигнализацией о добродетели». Особенно когда она протекает не в легкой форме, а с осложнениями в виде доноса.
Фашистский мах в тридцать девятом году был в точности тем же самым: дрессированный и напуганный гражданин показывал эпохе, какой он сознательный и передовой.

— Креативный класс — это вообще кто?

— Это которые качают в торрентах и срут в комментах, — ответил я.

— А что еще они делают?

— Еще апдейтят твиттер.

— А живут на что?

— Как все, — сказал Калдавашкин. — На нефтяную ренту. Что-то ведь дотекает.

— Они и в Америке сейчас поднялись, — добавил Самарцев. — Типа римский народ. Требуют велфера и контента, как раньше хлеба и зрелищ. У них вся демократия теперь вокруг этого.
… показать весь текст …

Вы, русские, вообще смешные. Потому что все принимаете на свой счет. А на свой счет надо принимать только деньги, остальное — спам.

От брата Франца-Антона прибыла новая Шляпа Могущества, спрятанная в черную треуголку. Открытая металлическая конструкция удобнее и легче, но эту можно носить, не вызывая любопытства. Связь с медиумами устойчива и не зависит от огромного расстояния между нами.

Флюид дает несомненную власть над неодушевленной материей — и власть эта такова, что велика даже для императора. Но как вдохнуть в вещество душу? Как и чем оживим мы новый мир?

Здесь нужны ежедневные опыты; нельзя тратить ни минуты на пус…
… показать весь текст …

Когда-то звезды в небе казались мне другими мирами, к которым полетят космические корабли из Солнечного города. Теперь я знаю, что их острые точки — это дырочки в броне, закрывающей нас от океана безжалостного света.

Понимание прошлого меняется чаще, чем женская мода.

В любви начисто отсутствовал смысл. Но зато она придавала смысл всему остальному.

Господа … я всем сердцем люблю. Но не могу сказать, что всем сердцем в него верю. Кто любил, тот поймет.

У них проблем не будет. У них все проблемы уже есть

Когда умирает Небо, в пошлость превращается все, кроме денег.

… факт, что любая неординарная личность, видящая свою цель в чем-то кроме воровства, традиционно воспринимается нашей властью как источник опасности. И чем неординарней такая личность, тем сильнее власть ее боится.

Мимо прошли две дивно красивые мулатки в крохотных купальниках, а потом такой же красивый бугрящийся мышцами мулат — и я подумала, что пороку, наверное, тоже есть скромное место в социалистических буднях.

Европа, Европа, а что в ней хорошего, в этой Европе? Сортиры чистые на вокзалах, и все. Срать туда ездить, а больше и делать нечего.

В детстве счастлив потому, что думаешь тАк — вспоминая его. Вообще, счастье — это воспоминание.

Люди по непонятной причине считают себя носителями добра и света

Начитавшись расстриги Бодлера, я полагал, что в искусственном раю путника ждут таинственные и прохладные сады невыразимого наслаждения…
Действительность, однако, меня шокировала — наркотики оказались просто ядами, убивающими мозг. По-детски распустить в глюкогене пару монет было и то интересней — убогая, мимолетная и казенно-оптимистическая эйфория, как я с высоты своего юношеского нигилизма классифицировал наступавшее вслед за этим состояние, нравилась мне куда больше, чем прыжки в кишащую червями клоаку наркотического транса

И вдруг я поняла, чем София была для ромея: абсолютным авангардом, билетом в будущее, обещанием, что счастливый и свободный век спасения наконец наступил. Я увидела, чем казалось это здание, когда оно было самым новым из всего построенного на Земле.