—Я очень боюсь войн, я их не приемлю, я не понимаю саму идею, как кто-то может убивать кого-то. Надеюсь, в моей жизни не наступит такой момент, когда я смогу кого-то убить ради кого-то. Это самое большое горе, которое может со мной случиться.

Надо восхищаться друг другом, говорить человеку, что он талантлив, прекрасен. Зачем экономить на взаимном восхищении? Ведь жизнь такая короткая, все мы кандидаты в мёртвые.

Красота всегда индивидуальна, в ней нет канонов, в ней допустимо безумие, непохожесть ни на кого. Красота всегда Божественна, там Бог. Красивые люди никогда не бывают надменны, они всегда приветливы и теплы, им не жалко улыбнуться, сказать доброе слово, сделать всегдашнее усилие говорить доброжелательным тоном. Красота, достигнув своего пика, всегда стремится к саморазрушению. Пики красоты длятся у кого-то минуту в жизни, у кого-то год, а кто-то всю жизнь на пике красоты. Та самая красота, которой не хочется находить объяснение, она и так очевидна-это именно тот самый пик. Я не верю в несостоявшихся гениев. Если ты талантлив, то обязательно добьешься успеха.

На самом деле любят не глазами, а через запах, который находится вот тут за ухом. Прикиньте, такие вонючие люди есть, и их тоже любят. А есть такие благоухающие и никому они не нужны, хотя и моются с утра до вечера.

У меня болит сердце, как будто оно не одно, а их много во мне, груда целая. Такая тяжесть.

Мне нравятся городские сумасшедшие. Они вдохновляют меня гораздо больше, чем модели из журналов.

—Меня иногда не узнают без яркой помады. Мое лицо мне кажется слишком стертым, ненарисованным, как неоткрытый стиль, а помада его завершает. Меня бы никогда не снял в своих фильмах Рустам Хамдамов, явись я к нему без красной помады на первую встречу! Хотите узнать, как я полюбила красную помаду? Когда я попала во ВГИК, на меня через старое кино обрушился поток секретов красоты. Вспомните, как своих муз снимали Висконти, Феллини, Антониони, Трюффо, — они же все были с накрашенными губами. Марлен Дитрих или Мэрилин Монро невозможно представить без грима: их губы были именно нарисованы, как часть образа. И я тоннами носила из библиотеки книги по искусству. Любимыми работами в том числе были картины Тамары Лемпицки — все ее дамы в развевающихся шарфах были с алыми губами, которые подчеркивали пронзительно белую кожу. С тех пор, кстати, я не загораю. У женщины должна быть светлая кожа

Каждый человек достигает такого состояния, когда от него остаются только фотографии. Последствия твоей жизни становятся важнее её проживания-улики и вещественные доказательства важнее «преступления».

—Единственный человек, который не предаст меня никогда-это я сама.

Есть судьба, и если ты ей не противоречишь, она несет тебя в заданном направлении ко всем тем поступкам, на которые ты запрограммирован. И даже помогает и сохраняет тебя. И пока ты это не выполнишь, ничего с тобой не случится.

Каждый человек достигает такого состояния, когда от него остаются только фотографии. Последствия твоей жизни становятся важнее её проживания — улики и вещественные доказательства важнее «преступления».

Жизнь показывает абсурдность слова «никогда». Если ты любишь, то все-таки готов на все и эта жертва приносит тебе счастье. Любовь человека питает, делает более качественным. Бывает разрушительная любовь, но тогда это не любовь. Значит, кто-то из двоих не любит.

Я не верю в несостоявшихся гениев.
Если ты талантлив, то обязательно добьешься успеха!

—Внешность — тут у меня «раскосяк». Заниматься оболочкой, при этом ночами писать сценарии и пьесы — как это совмещать? Вы видели, как выглядят писатели или сценаристы — все пишущие? Это реально вредная для внешности профессия. И я никогда не разбиралась в моде, не знала, как одеваться, — этому меня учили фильмы. В героинях Антониони я нашла выход, стиль и видела свою униформу. Как он одевал своих актрис! Так просто, словно вставлял картину в рамку. Я помнила лицо актрисы и не помнила, во что она одета. И это так правильно. Антониони научил меня: одежда — не главнее человека и не имеет права затмевать меня, мешать, отбирать мою силу

Мне нравится осень, когда непременно идет дождь, стоят мокрые голые статуи, и к ним непременно прилипают черные листья, и по невымощенной земле, обычной, натуральной, лежат уже темно-желтые листья и прикрывают грязь.

Мы никому тут не нужны-даже себе.

Нет, я не касаюсь детей, я даже не имею такого образования, чтобы вытаскивать их из чрева! Я касаюсь только бумаг, только бумаг!

Меня заботит тема красоты и тема стремления к финалу. Каждый родившийся человек, пусть некрасивый, переживает в своей жизни пик красоты, хоть полчаса, хоть несколько мгновений, но он бывает прекрасным. Некоторым даны сутки, некоторым-мгновения, у некоторых-месяцами длится красота, а потом куда-то девается! У иных годами лицо красиво-все время красота на пике! Но красота всегда стремиться к финалу, то есть к самоуничтожению. Эта тема меня тоже заботит, но она неуловима, но она неуловима. Лично я боюсь не смерти, а бессмертия, как объяснить? Меня прямо уже заранее передергивает от омерзения, прямо передергивает!

Мужчины мало что про женщин знают: и Лев Толстой, и даже великий ловелас Чехов так ничего про нас и не поняли. Женщина должна будоражить мужчину, создавать ему времяпрепровождение, украшать жизнь. Но ей нужно обязательно делать свою жизнь, отдельную от семейной, заниматься собственной карьерой. У нее должно быть что-то свое, иначе мужчине с ней скучно. Меня раздражает, что сейчас люди всё меньше и меньше делятся на мужчин и женщин. Что мужчины не претендуют отличаться от тебя… Настоящий мужчина, прежде всего, щадит женщину. А сейчас всё больше какая-то беспощадность. Хотя, может быть, это Москва. Потому что в других городах люди совсем другие. Даже больницы другие: там к тебе относятся как к человеку. А в Москве всё по-другому.

— У тебя короткие мысли.
— Зато у тебя золотой язык!