Человек способен жить сразу во многих измерениях. Только человек способен радоваться солнечному свету сейчас — и встрече с другом завтра. Быть человеком — прекрасно.

Человек — это усилие.. Наибольшее усилие, на которое человек способен, — цена ему, человеку.

Похож на детскую погремушку — такой же пустой и такой же шумный…

-Свобода-это всегда одиночество. Чем совершеннее свобода-тем полнее одиночество.
-Что?
-Я это говорю к тому, что любая привязанность-первый шаг к рабству.
-Едва ли…
-Без сомнения. Именно так. Даже если это привязанность к своим тапочкам. Или к одному сорту сигарет. Или к стране. Особенно к стране.
-Я не курю. И у меня нет тапочек.
-Значит, вы очень одиноки. Я вам завидую.

Начала думать, где бы мне спрятаться, на каком необитаемом острове вместе со своим проклятием… А потом поняла: меньше всего заселена со всех островов-толпа.

Мы тянем ветки, создавая узы.
Мы тянем корни, образуя связи.
Мы — кружево. Подчас чужие листья
Октябрьский ветер рвет из наших пальцев,
Подчас чужая сломанная ветка
Приносит боль. Мы лес. Мы так живем…

…Он был единственным человеком, умевшим правильно ее утешить. Он знал ее — понимал — как никто на свете. Наверное, только при этом условии живущих вместе людей можно назвать семьей; все прочие случаи (включая и страстную любовь), под это условие не подпадающие, есть не что иное, как модель песочного домика.

Время — не только система знаков, но еще и ресурс. А ресурс исчерпаем.

Иногда конец света — это слово… или пара слов. Но если слова не прозвучат — всё вообще бессмысленно.

Возьми два множества, множество женщин и множество дурочек. Множество женщин, безусловно, включает в себя все множество дур, но остается крохотная прослойка, тоненькая полоса на графике, отображающая подмножество женщин, не являющихся дурами.
— «История доступа»

Время лезет, как тесто из квашни, но, в отличие от теста, собрать его и запихать обратно не представляется возможным.

Пароль — всегда глагол в повелительном наклонении.

Он был её мужчина, а она — его женщина. Не осталось ни девчонок, ни девок, ни чикс, ни парней, ни пацанов — все ненужные слова-ярлычки смылись, будто с доски мокрой тряпкой. И счастливое безвременье длилось очень долго. Наверное, минут тридцать.

Кровь — не только физиологическая жидкость, но и катализатор множества смыслов…