От твоего настроения пахнет яблоками:) а значит-осенью. А значит остывающим солнцем перед распутицей

Почему ты грустишь, неулыбчивый друг, ну и пусть уж крадется осень…

Чем короче — тем объёмнее. Афоризм.

А я в ответе. За раны эти.
За темь нехоженных дорог.
И птицам больно. В квадратной клети.
Их не такими придумал Бог.

Сустав развернут и близок локоть.
Но зубы щелкнут всегда в пыли.
Под снегом талым давно промокли.
Мы не не достали. И не смогли.

Душа врастяжку как хлипкий парус.
Чуть больше ветра — и крен на бок.
Как мало веры для нас осталось.
Нас не такими придумал Бог…

Так вышло, что этот сайт собрал букет мудрых, хорошо поживших людей… Я желторот перед всеми вами. Но принимаю как лекарство. Ложками… Пилюли доброты что ли. И моя лодка, до того захватывающая краями волны и надумавшая уйти на дно, успокаивается. Мне больно, но легче.

Согреться возле меня? Нонсенс!
В груди вместо сердца камень.
И мгла поглотила солнце.
Но кто осудить вправе?
Согреться возле меня? Дико!
Не тают кругом торосы.
Чуть ближе прижмись — пика.
Но позже давай вопросы.
Согреться возле меня? Страшно!
Не дремлют колючие иглы.
Потонет кораблик бумажный.
И… пофиг, что снова привыкли.
Согреться возле меня? Нет же!
Без искры не выскочит пламя.
… показать весь текст …

Фобии — это наши сумеречные душевные коты. Которых мы заботливо кормим и лелеем. И чем толще и сытее кот — тем тоньше и призрачней душа.

Уже не нужно ничего.
Кусок пластмассового чувства
Рассыпан в пыль да в крошево.
Сознанье… что там. Лишь безумство.
Затёртый холст уже до дыр.
Смеётся с привкусом железа.
Как мало влезло в этот мир.
Как в мир немало все же влезло.
Шальные мысли — скануны.
Что вразнобой кромсают раны.
Минором мира и войны.
Мне разом перекрыли краны.
Под ломкой, будто морфинист.
И утро дышит ярко-синим.
… показать весь текст …

А мне сказали-ты меня искала
Среди осенних и дождливых лиц,
Средь ветра, соли и сандала,
Среди пропахших временем страниц.

Самые сильные и искусные психологи не умеют бороться с собственными демонами. Хорошие слушатели — рассказчики совсем никакие. Вбирая чужие проблемы, мы пассуем перед внутренней войной. А тех людей, которые бы захотели разобраться в тебе, в твоём сложном и таком закрученном мире… их единицы. И мало кто дойдёт до конца, вчитываясь в тебя. Понимая тебя. Принимая тебя… Свернут на полпути. Просто потому что ты не меняешься. И это не твоя вина. Ты просто не можешь.

Он слишком стремительно терял силу в крыльях… Забравшись в ранее неизведанную синеву её глаз. И теперь падал, сбитый ветром её пушистых ресниц… И теперь падал, сбитый с толку этим оглушающим чуством безумства. Когда мало. Всегда мало, сколько б она не дарила себя… словами, мыслями, телом. Падал, сжираемый этим чувством постоянного голода. И знаешь… Это было самое сладкое падение в его жизни. Пусть и падал он, но падал, чтоб не разбиться, а, коснувшись земли, ласково подхваченный этим самым ветром её ресниц, вновь подняться в небо.

Сметающий все на своём пути внутренний мыслепад способен сделать безумцем любого поэта, если тот не откроет двери из себя, выпуская наружу эту стихию.

Рыжее солнце… Разбилось об рыжую осень. Оставшись лежать осколками рыжих осенних луж под раскидистыми ветвями ярчайшего клёна.

Осень бывает разной… Сердечно-рыжей — рассыпавшись жухлой листвой, укладывает спать жучков-паучков и чьи-то так и несбывшиеся стремления и надежды… А бывает равнодушной — светлыми глазами с рыжими всполохами отстранено смотрит сквозь заплаканное окно на смазанные людские силуэты.

Разорвать на лоскутья важное. Непокорное, чуть соленое.
И без крыльев вдруг с трёхэтажного.
В белоснежное. В почти море я.

Разорвать. На полоски синие.
Все печали, тревоги, горести.
И на каждую с моим именем
По немногу, по капле, совести.

Разорвать. И по цвету алому.
Что в палитре на дне — чуть брезжится,
Пробежишься глазами усталыми…
Непокорная. Моя женщина.

Как провинившемуся псу хочется подползти на брюхе… к хозяйке. К ней. Одной. В бархат её ладоней… К шелковистости губ. К ласковому журчанию голоса… Я тысячу лет не слышал её. Я тысячу лет её не видал. И моментами обуревает это безумное желание. Растолкать всех рядом с ней. Чтобы видела только меня. И ползти… ползти, не отрывая взгляда… _Но я остаюсь на месте.

А сердце продолжает биться.
И легкие вбирают кислород.
Крикливой стаей кипельные птицы.
Наполнят гулкий черный небосвод.
Весенний ветер. Эх! Шальной гуляка.
Забросит горстью капельки дождя.
И запоёт. Цветочный свежий шлягер.
Встревожив сны, заполонившие меня.
Но сердце ведь по-прежнему колотит.
Я жив! Я здесь! Ну обернись…
Я белых птиц повыпускал на волю.
Моих душевных белых птиц.
И каждый птичий крик к тебе несётся.
И каждое перо… К твоим ногам.
… показать весь текст …

Под звуки бьющейся воды
Заплачет истеричка-скрипка.
Я буду вровень так, как ты,
В Джоконде главное — улыбка.
Я буду вровень, без прикрас,
Оставлю вмятины на солнце.
Камнями пичканный матрас,
В мохито красно-бурый стронций.
Я буду вровень. Белый слон,
Совсем не тот, что как привычка.
Развеет дым, как страшный сон.
Во след огню за чёрной спичкой.
Шагая пальцами парад,
По смятой форме покрывала,
… показать весь текст …

Накрыла дни хозяйка осень.
Звенит в лесу осенний джаз.
Гуляет ветер между сосен.
Вплетая в лад гудящий бас.
Шуршит зеленое с желтинкой.
Уж скоро сбросят кружева…
Готовы будут к танцу льдинок,
Когда пожухнет и трава.
Зальют дождливые плащи,
Уставшие сонливые протоки.
И солнце даже не ищи…-
Оно в осенней ванне мокнет.
Расслабившись, запалю ночник,
Сквозь пальцы посмотрю на лужи…-
… показать весь текст …

А боль души сильней физической.
Гранитной дробью вслед за камнями.
Мой мир… не тело. Хочет близости.
Но то хочу лишь я… да мало ли.
Желаний в суме обречённого.
Скитальца в одеяньи схимника.
За тенью лишь кота учёного.
На деле — дурость. Страх. И лирика.
Движенье губ под красной радугой.
Бесов кидает трель церковная.
Мой мир… а нужен ли? А надо ли?
И фраза та твоя… коронная:
«Посмотрим». Разгребаю в памяти.
Всё мало-мальски ценное.
… показать весь текст …