Увы, но истина блудница-ни с кем ей долго не лежится

Не стану врагу я желать по вражде ночей под тюремным замком, но пусть он походит по малой нужде то уксусом, то кипятком.

Я оттого люблю лежать и в потолок плюю… Шо не хАчу Судьбе мешать крАить судьбу мАю))))))

Родясь не обезьяной и не сфинксом,
я нитку, по которой стоит жить,
стараюсь между святостью и свинством
подальше от обоих проложить.

Процесс эмансипации не сложен
и мною наблюдался много раз:
везде, где быть мужчиной мы не можем,
подруги ускользают из-под нас.

Глядя, как играют дети,
Можно быть вполне спокойным,
Что вовек на белом свете не пройдут
Раздор и войны.

Покуда мы свои выводим трели,
Нас давит и коверкает судьба,
Поэтому душа — нежней свирели
А пьёшь — как водосточная труба.

По крови проникая до корней,
пронизывая воздух небосвода,
неволя растлевает нас сильней,
чем самая беспутная свобода.

Что расти с какого-то момента
мы перестаем — большая жалость:
мне, возможно, два лишь сантиметра
до благоразумия осталось.

Все социальные системы —
от иерархии до братства —
стучатся лбами о проблемы
свободы, равенства и блядства…

Не раз и я, в объятиях дев, легко входя во вдохновенье, от наслаждения обалдев остановить хотел мгновенье !

Где лгут и себе и друг другу,
и память не служит уму,
история ходит по кругу
из крови — по грязи — во тьму.

Когда весна, теплом дразня,
Скользит по мне горячим глазом,
Ужасно жаль мне, что нельзя
Залечь на две кровати разом.

В эту жизнь я пришел не за тем,
чтобы въехать в сенат на коне,
я доволен сполна уже тем,
что никто не завидует мне!

Ат вида ландшафта пейзажа
И речки шоб вилась тесьма
ХАчу сразу выпить и даже
Не простА хАчу, а весьма

Всегда мне было интересно,
Как поразительно греховно:
Духовность женщины — телесна,
А тело — дьявольски духовно.

Мы тревожны, как зябкие зяблики,
Жить уверенно нету в нас сил:
Червь сомнения жил, видно, в яблоке,
Что когда-то Адам надкусил.

Все музы ныне, хлеба ради,
торгуют краской для ресниц,
а Клио — прямо вышла в бляди,
хотя не прямо из девиц

Время — лучший лекарь, это верно,
время при любой беде поможет,
только исцеляет очень скверно:
мы чуть позже гибнем от него же.

Мы — израильтяне.
Мы — это все израильтяне. Те, кто за границей, на территориях и в Тель-Авиве.
Мы — это правые и левые, черные и белые, в бикини, и в лапсердаках, в кипах и лысые.
Мы пока этого не понимаем, но Время — очень правдивый джентльмен. Он всегда говорит правду. У нас есть смертный приговор всего мира, и приговор этот — «по умолчанию».
Нас приговорили, но мы всему миру показываем «большой фак», даже если показываем друг другу малый.

Не тем еврей стал плох, что ест свой хлеб,
А тем, чт…
… показать весь текст …

Непросто — думать о высоком,
паря душой в мирах межзвёздных,
когда вокруг под самым боком
сопят, грызут и портят воздух.