Пока не требует подонка
на гнусный подвиг подлый век,
он мыслит нравственно и тонко,
хрустально чистый человек.

Путь из рабства мучительно сложен
из-за лет, когда зрелости ради
полежал на прохвостовом ложе
воспитания, школы и радио.

Родясь не обезьяной и не сфинксом,
я нитку, по которой стоит жить,
стараюсь между святостью и свинством
подальше от обоих проложить.

Увы, но истина блудница-ни с кем ей долго не лежится

Ценя покой в душе и нервах, я прибываю в людях средних ! И хоть последний я из первых, зато я первый из последних !

Не стану врагу я желать по вражде ночей под тюремным замком, но пусть он походит по малой нужде то уксусом, то кипятком.

Я оттого люблю лежать и в потолок плюю… Шо не хАчу Судьбе мешать крАить судьбу мАю))))))

Процесс эмансипации не сложен
и мною наблюдался много раз:
везде, где быть мужчиной мы не можем,
подруги ускользают из-под нас.

Глядя, как играют дети,
Можно быть вполне спокойным,
Что вовек на белом свете не пройдут
Раздор и войны.

По крови проникая до корней,
пронизывая воздух небосвода,
неволя растлевает нас сильней,
чем самая беспутная свобода.

Что расти с какого-то момента
мы перестаем — большая жалость:
мне, возможно, два лишь сантиметра
до благоразумия осталось.

Все социальные системы —
от иерархии до братства —
стучатся лбами о проблемы
свободы, равенства и блядства…

Не раз и я, в объятиях дев, легко входя во вдохновенье, от наслаждения обалдев остановить хотел мгновенье !

Где лгут и себе и друг другу,
и память не служит уму,
история ходит по кругу
из крови — по грязи — во тьму.

Когда весна, теплом дразня,
Скользит по мне горячим глазом,
Ужасно жаль мне, что нельзя
Залечь на две кровати разом.

В эту жизнь я пришел не за тем,
чтобы въехать в сенат на коне,
я доволен сполна уже тем,
что никто не завидует мне!

Покуда мы свои выводим трели,
Нас давит и коверкает судьба,
Поэтому душа — нежней свирели
А пьёшь — как водосточная труба.

Ат вида ландшафта пейзажа
И речки шоб вилась тесьма
ХАчу сразу выпить и даже
Не простА хАчу, а весьма

Всегда мне было интересно,
Как поразительно греховно:
Духовность женщины — телесна,
А тело — дьявольски духовно.

Мы тревожны, как зябкие зяблики,
Жить уверенно нету в нас сил:
Червь сомнения жил, видно, в яблоке,
Что когда-то Адам надкусил.

Все музы ныне, хлеба ради,
торгуют краской для ресниц,
а Клио — прямо вышла в бляди,
хотя не прямо из девиц