Я государство вижу статуей:
Мужчина в бронзе, полный властности,
Под фиговым листочком спрятан
Огромный орган безопасности.

Сноровка ослабла, похвастаться нечем,
Я выпить могу очень мало за вечер,
И тяжко настолько в душе с бодуна,
Как будто я на хуй послал колдуна.

Не травлю дисгармонией мрачной
я симфонию льющихся дней;
Где семья получилась удачной —
там ЖЕНА ДИРИЖИРУЕТ ЕЙ.

Человек без тугой и упрямой самовольной повадки в решениях постепенно становится дамой, искушённой во всех отношениях

Никакой государственный муж
не спасет нас указом верховным;
наше пьянство — от засухи душ,
и лекарство должно быть духовным.

Система на страхе и крови,
на лжи и на нервах издерганных
сама себе гибель готовит
от рака в карательных органах.

Мягчайшим расстилаются ковром,
Полны великодушия и жалости,
Любовью одержимы и добром
Убийцы, отошедшие по старости.

И вкривь и вкось, и так и сяк
идут дела мои блестяще,
а вовсе наперекосяк
они идут гораздо чаще.

Когда удача отказала
И все не ладится всерьез,
Нас лечат запахи вокзала
И колыбельная колес.

Наша разность — не в мечтаниях бесплотных,
не в культуре и не в туфлях на ногах;
человека отличает от животных
постоянная забота о деньгах.

Пришли ко мне, покой нарушив,
раздумий тягостные муки:
а вдруг по смерти наши души
на небе мрут от смертной скуки?

Еврей опасен за пределом
занятий, силы отнимающих;
когда еврей не занят делом,
он занят счастьем окружающих.

Я верю в совесть, сердце, честь любых властей земных… Я верю, что русалки есть, и верю в домовых…

За Россию мне попеременно то больно, то стыдно

Гарик об Израиле

Кончается срок мой земной

И чудо меня окружает.

Нельзя не гордиться страной,

Которая всех раздражает.

Обрызгивая кровью каждый лист,
История нам пишется не впрок,
И кажется порой, что Бог — садист
И нами утоляет свой порок.

Мой приятель работал в лаборатории, занимавшейся противоядиями.
Однажды я увидел, как он скармливал змеям живых мышей. Сначала он мышку бил о каменный пол, и только потом кидал змеям. Я отошел подальше, но все равно слышал: шмяк, шмяк. Потом он мне объяснил — это акт милосердия: он таким образом мышей от мучений спасает.
Я ушел потрясенный.
Мне стало ясно — творец довольно часто поступает с нами так же, но мы этого не понимаем.

Чтобы в этой жизни горемычной
быть милей удаче вероятной,
молодость должна быть энергичной,
старость, по возможности, — опрятной.

Семью надо холить и нежить,
Особо заботясь о том,
Чтоб нелюди, нечисть и нежить
Собой не поганили дом.

Еврею нужна непростая квартира…
Еврею нужна для житья непорочного
квартира, в которой два разных сортира:
один для мясного, другой для молочного.