Наша старость — это ноги в тепле,

это разум — но похмельный, обратный,

тише музыка и счёт на столе,

а размер его — всегда неоплатный.

Хмельные от праведной страсти,
крутые в решеньях кромешных,
святые, дорвавшись до власти,
намного опаснее грешных.

Наш век успел довольно много,
он мир прозрением потряс:
мы — зря надеялись на Бога,
а Бог — Напрасно верил в нас.

Eсть женщины осеннего шитья:
Они, пройдя свой жизненный экватор,
в постели то слезливы, как дитя,
то яростны, как римский гладиатор. Игорь Миронович Губерман

Прожив почти уже полвека,
Тьму перепробовав работ,
Я убежден, что человека
Достоин лишь любовный пот.

Все темы в наших разговорах
кипят заведомым пристрастием,
и победить в застольных спорах
возможно только неучастием.

Мы всякой власти бесполезны
и не сильны в карьерных трюках,
поскольку маршальские жезлы
не в рюкзаках у нас, а в брюках.

Идеи равенства и братства
хотя и скисли,
но очень стыдно за злорадство
при этой мысли.

Я слушаю в сладостной дрожи,
Любуясь, как степью — монгол,
Когда из пустого в порожнее
Божественный льется глагол.

С историей не близко, но знаком,
я славу нашу вижу очень ясно:
мы стали негасимым маяком,
сияющим по курсу, где опасно.

Зря не печалься, старина,
печаль сама в тебе растает,
придут иные времена,
и все гораздо хуже станет.

ХАчу бАгатствАм насладиЦа
Не для пАкоя и приятства
А шобы личнА убедиЦа
Шо нету Щастья Ат бАгатства

Мы кишмя кишим, суета снует,
злоба в воздухе кипятком бурлит,
а на кладбище — соловей поет,
чистый звук точа вдоль покоя плит.

Слава Богу — лишен я резвости,
слава Богу — живу в безвестности;
активисты вчерашней мерзости —
нынче лидеры нашей честности.

Что ни год, без ошибок и промаха
в точный срок расцветает черёмуха
и царит оживленье в природе,
и друзья невозвратно уходят.

В час, когда, безденежье кляня,
влекся я душой к делам нечистым,
кто-то щелкал по носу меня;
как же я могу быть атеистом?

Дожрав до крошки, хрюкнув сыто
и перейдя в режим лежания,
свинья всегда бранит корыто
за бездуховность содержания.

В каждую секунд, год и час,
Всё понять готовый и простить,
Бог приходит в каждого из нас,
Кто в себя готов его впустить

Из нас любой, пока не умер он, себя слагает по частям из интеллекта, секса, юмора и отношения к властям.

По дебрям прессы свежей
скитаться я устал;
век разума забрезжил,
но так и не настал.