лучше умереть стоя, чем жить на коленях…

Будьте реалистами — требуйте невозможного!

Мы не можем быть уверены в том, что нам есть ради чего жить, пока мы не будем готовы отдать за это свою жизнь.

Если у вас начинается дрожь негодования при каждой несправедливости, то вы мой товарищ.

Нужно уметь становиться грубее, сохраняя в себе свою нежность …

Те, кто умирают, оставляют после себя свои благодеяния и уносят с собой свои грехи.

Если вы сможете найти пути без каких-либо препятствий, он, вероятно, никуда не ведёт.

Я всегда буду мечтать, и не перестану, пока не остановит пуля.

Буржуазия всегда поможет вам найти врага — с другой национальностью, цветом кожи, паспортом…, она сделает всё, лишь вы не поняли, что именно она, буржуазия, и есть ваш самый главный и страшный враг!

Молчание — это продолжение спора другими средствами.

Если я проиграю, то это не будет значить, что нельзя было победить. Многие потерпели поражение, стараясь достичь вершины Эвереста, и в конце концов Эверест был побежден.

Печально не иметь друзей, но еще грустнее, не иметь врагов.

Ты пришел убить меня. Пожалуйста, успокойся и хорошо прицелься. Ты убиваешь мужчину.

Живя в реальном мире, стремись к невероятному!

Целься лучше. Тебе предстоит убить человека

Любой наш акт — это призыв к борьбе с империализмом.

Всегда следует думать о массах, а не об индивидуумах. Об индивидуумах думать преступно, потому что интересы индивидуума ничего не значат перед лицом человеческого сообщества.

«Меня ужасают твое непонимание и твои призывы к умеренности, к заботе о себе и т. д., то есть к тому, что я считаю самыми отвратительными качествами, которые только могут быть у человека. Я не просто не умерен, я постараюсь никогда не стать таковым, а когда пойму, что священное пламя внутри меня сменилось робким огоньком, я буду блевать на свое собственное дерьмо. Ты призываешь меня к умеренному эгоизму, то есть к вульгарному и малодушному индивидуализму, и в честь X [друга семьи] я должен сказа…
… показать весь текст …

Я пришёл в коммунизм благодаря дядюшке Сталину, и никто не может мне говорить, что я, видите ли, не должен его читать. Я читал его тогда, когда читать его считалось очень дурным делом. Это было другое время. И поскольку я личность неяркая и твердолобая, я продолжаю его читать. Особенно сейчас, в новый период, когда читать его считается ещё более дурным делом. И тогда, и теперь, я читаю и нахожу кучу вещей, которые очень хороши.