Для того, чтобы стать свободным — достаточно осознать себя.

Средняя буржуазия — достаточно денежная, чтобы не казаться вульгарной, но лишенная элегантности и изысканности истинно богатых людей.

Ваши предчувствия неэффективны потому, что вы не верите в них. Вы пока остаетесь в мире логики и доверяете логическим рассуждениям, которые были характерны ещё для пещерного человека: рассматривать проблему под всеми углами зрения, взвешивать все за и против, словно решается арифметическая задача. Вы не верите своим предчувствиям, и в этом кроется ваша ошибка.

Чтобы написать хорошую книгу, надо спокойно сидеть на месте, собравшись с мыслями, отгородиться от мира сплошной стеной, пропускающих этот мир небольшими, старательно отобранными порциями, годными для анализа и изображения с безошибочной ясностью и точностью.

Нелегко нам до конца избавиться от суеверий — очень уж они живучи.

Жизнь — это бесценный дар, а не право, которое одному человеку надо оспаривать у другого.

Несколько сотен лет назад, в каждом доме или почти в каждом доме был по меньшей мере один очаг. А иногда и несколько. Разумеется, эта тяга к открытому огню была атавизмом. Воспоминанием о той эпохе, когда огонь был подателем тепла и защитником. Но в конце концов мы переросли это чувство.

Если мы некогда и обитали в руинах, это еще не значит, что нас не влекут удобства и комфорт.

Еще никем не был придуман способ, чтобы доказать реальность самой реальности.

Клиффорд Саймак. Наблюдатель

Оно существовало. Но что это было? Пробуждение после сна, первый миг
появления на свет, а, может быть, его просто включили? Оно не помнило ни иного времени, ни иного мира.
Сами собой пришли слова. Слова всплывали ниоткуда, символы, совсем
непрошенные, пробуждались, возникали или включались, как и оно само.
Мир вокруг был красно-желтым. Красная земля и желтое небо. Над
красной землей в желтом небе стояло ослепительное сияние. Журча, по земле
бежал поток.
Минутой…
… показать весь текст …

Стремление к самосовершенствованию может быть сильнее, чем выгода!

Ни одному человеку ещё не удавалось пасть так низко, чтобы не нашлось пса, готового охранять хозяина и проводить хотя бы до могилы.

«В том, чтобы жить по правилам, нет благородства, и радости тоже нет — скверным был день, когда возник человеческий род.» — сказал гоблин О"Тул.
ЗАПОВЕДНИК ГОБЛИНОВ

Нельзя стать счастливым, если пыжишься стать счастливым. Вот когда перестаёшь пыжиться, то действительно находишь счастье.

Человечество возмущается по поводу любых отклонений от нормы. Оно всегда очищало города от прокаженных, оно душило сумасшедших, одевая их в смирительные рубашки в лечебницах, оно таращилось на любое изуродованное существо с жалостью, которая на самом деле была нестерпимым оскорблением. И оно боялось… о да, оно боялось!

Мы должны верить. Если не верить в кого-то или что-то, уничтожающее болезни и войну, то во что тогда можно верить вообще…
Мир держится на вере… Любой вере — в бога, в самих себя, в человеческую порядочность.

Я весь внутри плачу.

Старый Крипи сидел в контрольном отсеке и вдохновенно пиликал на визжащей скрипке. Вокруг Меркурианского Силового Центра, на опаленной солнцем равнине. Цветные Шары, подхватив настроение Криви, обратились в жителей гор и скакали в неуклюжей кадрили.

…Порой, сидя у костра и глядя на звезды, он представлял, как после войны вернется в тот город и найдет ту девушку. Возможно, её уже там не будет, но он обойдет вес юг и обязательно отыщет её.
Конечно же, он туда не поехал, да и не помышлял об этом всерьез. Так, мечты у костра…

Дышать! — сказал себе человек. Когда они подъедут, ты должен дышать. Дышать должен, потом должен выйти и улыбнуться. Они не заметят. Ничего не заметят. По крайней мере, в первые минуты. Их отвлекут борода и драная одежда. Они будут тебя разглядывать и кое-какие мелочи пропустят. А дышать надо обязательно. Если не будешь дышать — заметят непременно.
Он старательно сделал глоток воздуха, почувствовал, как струя хлынула в горло, обожгла легкие…
Вдох, еще один — наконец воздух обрел запах и суть, вызвал непривычное возбуждение. Но вот неприятные ощущения исчезли, хотя не полностью, избавиться от них оказалось далеко не просто.