Неотвратимо наворачивалась на Воротникова неотвратимость — сосулька, падавшая с крыши, летела ему прямо в голову… Но упала за ворот, скользнула в трусы.
Голос с неба так тихо сказал:
— Ты не ссы. Не тот случай, иди дальше с богом.
— Так сосулька в трусах!
— Ну какой же ты, б. дь, недоторога !!!

Куда-то пропали монголы
Возможно, что прямо сейчас
Где-то
Ужасно железными листьями
Они покрывают школы

Зоотехник Филиппов любил свою работу, особенно после зарплаты, ненавидел в понедельник и был равнодушен во вторник. Весь это цикл от ненависти к любви определенно лежал через равнодушие. Выходило так, что именно в равнодушии заключалась истинная гармония, так как это состояние определенно было серединным. А что такое середина — Филиппов знал не понаслышке. Понаслышка Филиппова касательно серединности равнодушного состояния была в свою очередь поводом равнодушия вездесущего зоо, постоянно окружавшего Филиппова. Но Филиппов к этому равнодушию был более чем равнодушен.

Молния любит точность, но часто промахивается. Иванова это не беспокоило. Его убивала неточность коллег в заполнении бумаг, неточность клиентов. Он стремился к совершенной точности. И однажды достиг. Его убило молнией.

Почему Малевича прозвали авангардистом? Совершенно не понятно!
Возьмем его картину «Черный квадрат». Посмотрим — что же на ней? Баа, да там действительно черный квадрат. Хорошо же. Возьмем ка другую, «Красный квадрат». Снова смотрим. Чтто таккое? — Там действительно красный квадрат. Тогда берем из малоизвестных — «Черные брови Мономаха». Что же мы видим? Если честно, не веря в интригу, на картину смотрю уже почти без интереса… так как там натурально, черные, густые брови Мономаха.
Да-сс… Ну что…
… показать весь текст …

Бараны не любят закрытых шлагбаумов даже тогда, когда им на ту сторону и не нужно. Просто неприятно — ну правда, что это такое, этот закрытый шлагбаум. Бывает приходят к ненужному шлагбауму и зудят, нудят, мол, что ж такое, зачем закрыт и кто закрыл… Конечно же закрыли ненормальные, так как нормальные должны пускать любых баранов… даже если этим баранам просто хочется побегать и попрыгать.
Но нет. Шлагбаум для того и нужен, что не всякая территория может быть доступна.

Стоит среди нашей улицы фонарь. Освещает всего лишь малый клочок земли около себя. Одиноко светит, и не поймешь — то ли для себя, то ли для кого-то. То при его свете кто-то мелочь пересчитает — хватит ли на что-то. То ключ от дома шарит по карманам. То ждет кого-то. А то возьмет, и прям под фонарем навалит кучу… А фонарь все стоит… Хорошо видны в его свете куча и серун… А фонарю все равно. Куча так куча. Тоже продукт, которым, по всей видимости, срущий и питается.
… А то вдруг повадился ездить мимо старый допотопный паровоз. Ездит и пердит. Он больше ничего не может, как пердеть… Да он и ездит то с большим трудом. И потому все больше он пердит. Спокойное стоянье фонаря, который никуда едет, не бежит, и даже не идет, стоит себе молча — его раздражает… И он пытает пропердеть массу гадостей в ответ на фонаря молчанье. Но это глупо. Фонари должны светить. И слушать чей-то там пердежь — им недосуг. Одним светить, освещать хотя бы что-то. А другим только пердеть.

Вечер угробит печень.
Утро — дает надежду.
Надежда дает Семену.
А я Леониду Брежневу.

Ну, хочется рассказать про фикус. Очень.
Но вот смотрю на него — фикус как фикус. Ну что о нем еще рассказывать, кроме того, что он классный… Да, и, кстати, зеленый… Скромно стоит себе… Никого не трогает… Уверен в себе… Характер нордический… Оглобля.
…
Вот черт его знает, зачем я сказал про оглоблю. Возможно, рассказ весь испортил. Рассказ про фикус. Фикусное дело. Дело фикуса… Следователь Кактус. Тот еще… Хммхх, попадись к такому — уффф !
…
Да, про оглоблю. Очень.
Смотрю на нее — оглобля как оглобля… Уверена в себя… В себе… Нет — все-таки в себя — куда ж еще уверенность оглобли может быть направлена — оглобля ведь скромна… Скромняшка…
Скромность — хорошее качество.
…
Скромность. Смотрю на нее… В себе… И хочется мне рассказать про фикус

Родион Раскольников зарубил бабушку. Но легче ему не стало. Стало даже хуже. Мир не изменился. Но ничего, думал он — есть же ж еще дедушки !!!

Исходя из утверждения Маяковского, что единица есть вздор, и идя далее, можно утверждать, что две единицы — два вздора, три единицы — три вздора, и вообще, мы имеем общество вздорных единиц.
— Здравствуйте. Вы пришли один?
— Да, я пришел один.
— Экий же вздорный вы человек!

Рискуя опоздать на автобус, везущий тебя на работу, рискуешь получить также выговор за опоздание на собрание, на котором, возможно, тебе и так собирались влепить выговор. Хотя скорее всего похвальную грамоту… Однако, если автобус имеет сегодня много шансов целым вообще не доехать в пункт назначения, то твое на него опоздание может оказаться счастливым случаем, спасшем жизнь. А жизнь, как известно, подороже будет, чем глупая грамота, распечатанная на цветном принтере. Поэтому, раз любой автобус имеет шансы по дороге разбиться, сгореть, развалиться на части… то и вовсе — не глупо ли так на него торопиться ?! По крайней мере не спеши на тот автобус, на который ты не успеваешь, он не твой.

— Вот почему обычно глаголится так, что — пес лает, а собака гавкает? Ведь нигде не записано — кому что положено. Нет такой нормы и правила. Да и в чем же отличие, между лаем и гавканьем? … А может быть и нет. А может быть собака тоже лает, а пес гавкает. Хм… — Снова мысленно не унимался Чесотников. Хотя сказать «не унимался» — поверхностно, ведь он никогда и не успокаивался. Думал постоянно, такие вот и все подобные им мысли, и прочие, и разные, и подобные прочим и разным, и не было ему покоя…
… показать весь текст …

Затеяли однажды мы всей семьей уборку, в квартире. В этот раз ненужного хламу почти не оказалось — так, пустяки, всего две коробки от обуви. Ну, выставили мы их за дверь — пусть до утра постоят, завтра выбросим. Но в три часа ночи в дверь постучали:
— Вы что это себе тут позволяете ?!!
— А в чем собственно ???
— Как в чем? Как это в чем ?!! — и сами глазами в коробку как пальцами тычут.
— Ах, ээто.))) Ну что сказать… Нам их подбросили — мы сами в шоке.)
— Гм. Правда?
— Вот крест кладем-с.
— Гм. А…
… показать весь текст …

Стояла рота, по ранжиру
И я стоял, за корешком аира.
Между домами трепетали
пресловутые ретузы,
Вы, проходя куда-то вдаль
Несли арбузы.
А мне подсунули вместо аира
Какой-то вялый непонятный корень…
Похож на корень из гипотенузы.

— Эй ты! Любовь еще быть может. Есть три рубля?
Ну дай хоть рубль!

Всегда мне нравилось такое слово — «Сиракузы»
Как тете Клаве, даже больше, на веревочке у дома —
Сушить свои ретузы.
Воспоминанье это, без сомненья, «Сиракузы» опошляет,
Но тетя Клава, все же, когда высохнут —
Ретузы одевает.
Простой вопрос теснится про ретузы —
Они что, так же одиноки, как в прошлом Сиракузы ???

Мой корабль вечно сядет то на болоте, то возле песочницы. Из болота в срочном порядке взлетаешь, а вот песочница… толкотня ее обитателей, пасочки, игры. Посмотришь посмотрришь, и тоже взлетаешь. Я никак не пойму — отличается ли болото от песочницы чем-нибудь? Все составляющие совершенно отличные, но впечатление то же. Более — песочница ведет себя даже агрессивней. У каждой детской игры часто растут звериные зубы, и иногда песочница начинает мне напоминать банку с пауками.

— Туфффсссссссссссссссс… — ударился и разлетелся бокал о голову Ивана Евсеича. Глухой стук обратился в зудение одинокого комара в пустой комнате, комнате угасающего сознания Ивана Евсеича, звук моторной лодки, что так странно слышно под водой.
— Думммммммммм… — ударился Иван Евсеич головой о каменный бордюр. Что-то в мозгу безвозвратно лопнуло, и сознание в нем окончательно затухло. Иван Евсеич умер.
…
— Аблакааа, белагривые лашаадкиииии,
Ааблака, что вы мчитесь без агляядкиии…
… Все что угодно…
… показать весь текст …

Гонолулу… зола.
Гваделупа… золушка
Палуба… лоза
Пыльца… гильза… здесь