Родные мои — те, что на небесах, —
Меня охраняя, стоят на часах,
Меня охраняя и оберегая,
Мне выжить на этой земле помогая,
Заботой своей облегчая мне дни.
Не знаю, как делают это они,
Не ведаю, как это им удаётся,
Но чувствую я, что мне легче идётся,
Поскольку протянута издалека,
Откуда-то свыше родная рука.

Никто ведь не должен тебе ничего.
Ты праздника хочешь? Придумай его.
По песне тоскуешь? Так песню сложи
И всех окружающих приворожи.
По свету скучаешь? Чтоб радовал свет,
Ты сам излучай его. Выхода нет.

Да всем чего-то не хватает…
То снег зачем-то быстро тает,
То утро поздно настаёт,
То тёплых дней недостаёт.
Всегда чего-то недостаток.
Но, проживая дней остаток,
Вдруг вижу — недостатка нет
Ни в чём… лишь не хватает лет
На то, чтоб перестать сердиться
На жизнь и ею насладиться.

Бери, бери, пока дают.
Рассуй всё это по карманам:
Рассвет с рассеянным туманом
И дома будничный уют.
Не привередничай, бери,
Не выбирай, бери всё скопом:
Листву, скользящую по тропам,
И сентябри, и октябри.
Бери, коль дарят не скупясь.
Когда сойдёшь с земного круга,
То в пору вечного досуга
Рассмотришь всё, не торопясь.
2016

Не вмещаю, Господи, не вмещаю.
Ты мне столько даришь. А я нищаю:
Не имею ёмкостей, нужной тары
Для даров твоих. Ожидаю кары
От тебя за то, что не стало мочи
Всё вместить. А дни мои всё короче
И летят стремительно, не давая
Разглядеть пленительный отблеск края
Небосвода дивного в час заката…
Виновата. Господи, виновата.

Я дверь приоткрытой держу то и дело, чтоб чудо в мой дом без труда залетело… Чтоб счастье, придя, не возилось с замком, а шло без помехи ко мне прямиком. И, будь я измученной, старой, разбитой, оставлю я дверь всё равно приоткрытой…

Всё празднуй, всё. Проснулся на заре,
Открыл глаза — будь счастлив, что проснулся,
Что ты опять к себе домой вернулся,
Пусть даже будни на календаре,
Пусть ты застрял во временах тугих,
Пусть дождь и хмарь — попробуй наслаждаться
Живым дождём. Ведь можно не дождаться
Вовек причин и поводов других.

и снова Ангел мой на дудочке…
сыграл и подал мне на блюдечке…
на блюдце с золотой каемочкой…
мой новый день с небесной кромочкой…
мол, положи в него, что нравится…
а я стою, боюсь не справится…
гляжу на блюдечко растерянно…
желаний вроде бы немеряно…
но день с вкраплением небесного…
чего-то требует чудесного…
узора, кружева ль мережкою…
стою в лучах его и мешкаю…

А иногда так надо поскулить,
Поплакаться кому-нибудь в жилетку
И, превратившись в маленькую детку,
Уткнуться в чью-то грудь и слёзы лить,
И чтобы кто-то тихо умирал
От нежности ко мне и, утешая,
Шептал: «Не плачь, ты девочка большая»,
И слёзы мне платочком утирал.

Да мало ли чего хочу?
Хочу летать, а не лечу.
Хочу весь год в лучах купаться,
И с лёгким сердцем просыпаться,
И не бояться за родных,
И знать, что и в мирах иных,
Тех, из которых нет известий,
Мы будем счастливы и вместе.

Только будьте со мною, родные мои.
Только будьте со мною.
Пусть стоят эти зимние, зимние дни
Белоснежной стеною.

Приходите домой и гремите ключом
Или в дверь позвоните,
И со мной говорите не знаю о чём,
Обо всём говорите.

Ну хотя бы о том, что сегодня метёт
Да и солнце не греет
И о том, что зимой время быстро идёт
И уже вечереет.

Тихо живу. Никуда не спешу
И над тобой, мой родной, не дышу.
Только бы все это длилось и длилось.
Целую жизнь бы об этом молилась.
Рядом с тобой мне светло и тепло.
Только бы время неспешно текло.
Только бы слышать, как ходишь и дышишь.
Только бы знать, что и ты меня слышишь.

Если кто меня хватится, я ещё тут,
Где весною деревья волшебно цветут,
Где по осени листья, шурша, опадают,
Где бессонные души ночами рыдают
И рассветной зари, как спасения, ждут…
Ну короче, коль хватятся, я ещё тут.

А знаешь, у меня роман.
С июнем, с озером и садом,
Ласкаю всех влюблённым взглядом
И, как заправский графоман,
Пишу любовные стихи
По пять, по шесть, по семь за сутки —
То воспеваю незабудки,
То лютики и лопухи.
Пишу: «О, воздух! О, вода!» —
А мне в ответ то плеск, то шорох.
Моих посланий целый ворох
Несут ветра невесть куда.

А правды нет. Есть взгляд на вещи.
Есть добрый взгляд и взгляд зловещий,
Взгляд равнодушный, взгляд живой,
Открытый взгляд и взгляд кривой.
Взгляд тех, кто смотрит как-то косо
И кто не видит дальше носа.
О мир, какой же ты? Ответь.
А он: «Не знаю. Как смотреть».

А человечек был замечен
В том что он мал, раним, не вечен,
Что он на ниточке висит
Дождя, который моросит.

Хоть век его почти что прожит,
Он всё равно сказать не может,
Зачем он здесь и почему
Здесь всё так дорого ему…

О Господи, зачем ты нас завёл?
Ну для какой такой высокой цели?
Ты видишь, сколько с нами канители?
Твой мир без нас куда бы краше цвёл.
Ну кто ещё Тебя так «достаёт»,
И теребит Тебя и окликает?
Кошачье племя, знай себе, лакает,
А птичье племя, знай себе, клюёт,
А тучи в небе, знай себе, плывут,
А дождик летний, знай себе, лепечет.
А люди мир Твой, знай себе, калечат,
Потом Тебя спасать его зовут.

Неужели не стыдно? Ведь ангел старался.
Он тебе помогал, когда день загорался,
Он тебе помогал, когда день угасал.
Он тебя никогда и нигде не бросал,
Он с тебя не спускал лучезарного ока,
Ну, а ты всё о том, как тебе одиноко.

Мне нравится июньское меню.
Чего в нём только нет!
Сто раз на дню
Поёт кукушка, дальний гром грохочет,
День просиявший уходить не хочет,
Дожди из звонких вёдер льют и льют.
И нет в июне нелюбимых блюд.

Столько нежности, Господи. Воздух, крыло.
Третий день снегопад. Даже ночью бело.
Столько нежности, Господи, маленьких крыл,
Будто Ты мне все тайны сегодня открыл.
Не словами, а прикосновеньем одним
К волосам, и губам, и ресницам моим.