Ложатся на мёрзлую землю снега-ожерелья.
Судачат, картавя, вороны-старушки в бору.
Над прудом не слышно давно журавлиных элегий,
И строки мои застывают на жгучем ветру.
И хочется плакать, но что-то не плачется вовсе.
Душа — как пустыня — всё выжжено пламенем грёз.
«На всё — воля Божья!.. Что есть, что случится, а после?..»
В неведомом голосе слышу я часто вопрос.
В антракте концерта синицы — метель завывает
И в той передышке завьюженной видится мне:
Как саван парчовый земля на себя примеряет,
Как боль надмогильная, тихая клонится к ней…