…И приставили дуло к затылку: «Играй!»
Он уселся за пульт в полосатой пижаме,
И в часовне концлагеря, светлой, как рай,
Изможденные свечи всей кожей дрожали.
Мануалы чернели страшнее, чем печь,
Где вчера и сейчас его братьев сжигали,
И он понял — есть нечто сильнее, чем речь,
И худыми ногами нажал на педали.
Так печальная мать запевала в полях,
Так младенец кричал, запеленатый туго,
так пожарищный ветер, широкий, как шлях,
Поднял на небо душу убитого друга…