Заходи. Умираю давно по тебе.
Мать заснула. Я свет не зажгу. Осторожней.
Отдохни. Измотался, поди-ка, в толпе —
В нашей очередной, отупелой, острожной…
Раздевайся. Сними эту робу с себя. Хочешь есть?..
Я нажарила прорву картошки…
И еще — дорогого купила!..— сома…
Не отнекивайся… Положу хоть немножко…
Ведь голодный… Жену твою — высечь плетьми:
Что тебя держит впроголодь?..
Вон какой острый — к тесак, подбородок!..
Идешь меж людьми,
Как какой-нибудь царь Иоанн… как там?.. Грозный…
Ешь ты, ешь… Ну, а я пока сбегаю в душ.
Я сама замоталась: работа — пиявка,
Отлипает лишь с кровью!.. Эх, был бы ты муж —
Я б двужильною стала… синявка… малявка…
Что?.. Красивая?.. Ох, не смеши… Обними…
Что во мне ты нашел… Красота — где? Какая?..
Только тише, мой ластонька, мы не одни —
Мать за стенкой кряхтит… слышишь — тяжко вздыхает…
Не спеши… Раскрываюсь — подобьем цветка…
Дай я брови тугие твои поцелую,
Дай щекой оботру бисер пота с виска,
Дай и губы соленые — напропалую…
Как рука твоя лавой горячею жжет
Все, что болью распахнуто, — счастьем отыдет!..
О возлюбленный, мед и сиянье — твой рот,
И сиянья такого никто не увидит!.. Ближе, ближе…
Рука твоя — словно венец
На затылке моем…
Боль растет нестерпимо…
Пусть не носим мы брачных сусальных колец —
Единенье такое лишь небом хранимо!
И когда сквозь меня просвистело копье
Ослепительной молнии, жгучей и дикой, —
Это взял ты, любимый, не тело мое —
Запрокинутый свет ослепленного лика!
Это взял ты всю горечь прощальных минут,
Задыханья свиданок в метро очумелом,
Весь слепой, золотой, винно-красный салют
Во колодезе спальни горящего тела —
Моего? — нет! — всех тех, из кого сложена,
Чья краса, чья недоля меня породила,
Чьих детей разметала, убила война,
А они — ко звездам — сквозь меня уходили…
Это взял ты буранные груди холмов,
Руки рек ледяные и лона предгорий —
Это взял ты такую родную Любовь,
Что гудит одиноко на страшном просторе!
Я кричу! Дай мне выход!
Идет этот крик Над огромною мертвою, голой землею!
…Рот зажми мне… Целуй запрокинутый
лик…
Я не помню… не помню… что было со мной.