А она не боится обидных кинжальных слов,
Время лучший закальщик, и учит быть холодней,
Не страшна ей картина больничных тугих бинтов,
Их снимают когда-то, на жизнь становясь взрослей.

А она и не будет показывать людям слёз,
Только стены хранят и видят её слабину,
Это как, точно знать, что белеют корни волос,
Но закрашивать вновь, скрывая от всех седину.

А она не боится уйти, раз чужд прежний кров,
Если ей сладкий пряник, гораздо хуже, чем плеть.
Знает, всё отболит. Выльет чувства в строчки стихов,
Так всегда, с ними легче намного «переболеть»

Ты снова снился. Говорят, к дождю.
У ангелов пораньше мокнут крылья,
А может, «дом» покрылся едкой пылью,
А ты не любишь чёрную «золу».

А может быть, там дали выходной,
Чтоб всех родных на праздники проведал,
Чтоб с нами сел за стол и пообедал,
И улыбнулся, с доброй хитрецой.

Снег прилипал к ступням, как пастила,
Пришёл босой. Присел на край кровати
Под утро, я не слышала, некстати…
По волосам погладил, я спала.
… показать весь текст …

В даль, где ветер живёт и ты,
Отпускаю птицу с ладоней,
В мир фальшивых самоироний,
И в руках больше нет мечты.

Там, где вовсе не видно дна
Никогда не пройду босою.
Вкус полыни смешан с росою,
И его на губах сполна!

А усталость, как снежный ком
Накопилась, и не в угоду
На осколки делит свободу,
Жизнь, вытравливая тайком.
… показать весь текст …

Мне нравится «хмель» духов «Касабланка»,
Мне нравится запах ванильных свечей,
Мне нравится пить коктейли и «Bianco»
Мне нравится скрытность бессонных ночей.

Мне нравится слыть улыбчиво-дерзкой
И жить в окружении близких друзей,
Мне нравится быть простою, чуть детской,
И сталь охлаждать самых острых мечей.

Мне нравится джаз, и терпкий вкус вишни,
Не верить нелепым приметам и снам.
Мне важно быть в чьём-то сердце не лишней,
И вовсе не париться по мелочам.
… показать весь текст …

Это в корне неизлечимо,
Это вряд ли время сотрёт —
Часто дорог лишь тот мужчина,
Что не любит и нагло врёт.

Это мозгом непостижимо,
Это выше праведных сил,
В чём же данной «хвори» причина
Отче даже не известил.

Чем же ей согреть озябшее тело, ответь,
Чашкой кофе, глинтвейном, а может, сотой затяжкой?
И какой священник, скажи, какая мечеть,
Ей отпустит грехи, распряжёт тугую упряжку?

Ей бы взять себя, да и начисто «перешить»,
По частям «раскроить», переставить софт и детали,
После всё осознать, привыкнуть, перекурить,
И жить заново, солнцем в зените, а не в опале.

Но к закату клонится день, в нём сверкает медь,
Ей к земле сильнее и ниже сгибая колени,
И она, как статуя хочет враз онеметь,
А потом на осадки распасться, или фонемы

Что тебе рассказать, человек, наверху сидящий?
Я жива до сих пор, и мой «мир» ещё не пропащий.
Я одна из тысячи душ, заключённых в тело,
Что до дикого хруста костей проверяешь смело.

Ты же любишь со мной играть в салки, в тир, и в шарады,
А потом врачевать мне раны при свете лампады,
Вытирать нежно слёзы со щёк и шептать мне: «Детка,
Подожди ещё несколько лет, убежишь из клетки.»

Что тебе говорить, не знаю, мой «доктор» Великий,
Видишь ВСЁ, но ты адски слепой, глухой и безликий!
Милосерден — по мере сил дал каждому ниши,
А сейчас помолчи… Я истошно живая, слышишь!!!