У женщины зимней — повадки стихии,
Горячие руки и губы сухие.
Она вас закружит в неистовом танце,
Небрежно споет об «Алмазном британце»
Укутает пледом в холодной мансарде,
И горько растает в томительном марте.

Весенняя женщина — женщина страсти.
Пред нею пасуют снега и напасти.
Ей важен лишь повод, и к черту причины!
Её восхищают любовь и мужчины.
Она вас пленит, улыбаясь победно,
И в майские ночи исчезнет бесследно…
… показать весь текст …

МУЖЧИНАМ

Простите нас за нашу слабость,
За вздорный дух непостоянства.
За заливную рыбу — гадость!
За нашу блажь и окаянство.
За то, что мы «такие стервы!»
За пряный вкус прохладной кожи.
За то, что вы у нас — не первый.
Вы, первые, простите тоже…
Простите нас за все причины,
Что были названы в скандалах.
За то, что вы еще мужчины,
За то, что вас осталось мало.
… показать весь текст …

Чай остыл и горчит лимон. На тарелке засох бисквит.
Хорошо бы не знать имен, потому что твое — болит.
За окном бесконечный дождь моет кожу бетонных стен.
Телефон вызывает дрожь. Пожелтела листва драцен.
Наполняет бокал тоска: захлебнусь и пойду ко дну.
Не стереть седину с виска, и рукой не достать Луну.
Недочитан, забыт роман. В телевизоре врут про страсть.
Обронил лепестки тюльпан. Хорошо бы и мне — опасть…
Хорошо бы забыть тебя и пойти танцевать под дождь.
Хорошо бы — испить дождя…
Все проходит,… и ты пройдешь…

В этом доме, где дух кофейный
Предвкушеньем рассвет встречает…
И постель белизной лилейной
Темный мОрок ночной свергает…
Где в духовке пирог с черникой
Источает оргазм ванили,
И в саду плети розы дикой
В бело-матовой эйфории…
Где зимой горячо и ярко
Полыхает огонь в камине,
И порой нестерпимо жарко
Мне от глаз твоих темно-синих…
Где мурлычет серая кошка,
И дымится бокал с глинтвейном…
… показать весь текст …

Разводимся…
Что может быть подлей?
Давай делить собаку, дочь, квартиру
и пару самых преданных друзей!
В сухом остатке — горстка сувениров.
А что потом?
Гражданская война…
Покрыты пеплом памятные даты.
— Да будь ты проклят! — говорит она,
и я бросаю в спину ей:
— Пошла ты!..
Ночная Прага, Волга, майский Крым,
измена, ссоры, антидепрессанты…
Развод диктует правила игры:
… показать весь текст …

В картонной коробке припрятано чудо:
Две старых тетрадки, исписанных тонко,
Один оловянный солдатик — откуда?..
И желтая, в пятнах чернил, собачонка…

Пузатый флакончик — духи от Диора,
(В стеклянной гробнице — душа аромата)…
Цветастый блокнотик, исполненный вздора,
Обрывок письма и осколок агата…

Перчатка из замши на левую руку…
(На левую жизнь? Хорошо, я примерю…)
И томик стихов — «Одолею разлуку»…
И росчерк помады пунцовой: «Не верю!»…
… показать весь текст …

В доме ломаном и странном, в глухо запертой квартире,
Жили люди-икебаны с тощей кошкой-харакири.

Виртуозно и жеманно люди строили букеты
(В просторечье — икебаны) из давно умерших веток.

Сухостойные натуры вскрыты скальпелем и лаком.
Есть омела — для фактуры. Тухло пахнет аммиаком.

И никто не бьет баклуши, не болтает и не шутит:
Строго высушены души — обезжизненны до жути.

Икебаны процветают в икебанно-мертвом мире,
Но беспечно забывают сущность кошки-харакири.
… показать весь текст …

Все пристойно, никто не врет: мы играем большие чувства.
Улыбаюсь, а губы — лёд. На душе — беспросветно пусто.
Киноленты больших дорог злые боги связали в узел.
Ни к чему подводить итог. Жжет на карме татушка — «лузер».
Сколько глаз восхищенно вслед, сколько муторных: «мне бы тоже…»
Вот и мне бы… Но больше — нет: истекла — холодком по коже,
Растворилась в больших часах на минутно-секундном блюде,
Заблудилась в тревожных снах о недолгом и ярком чуде.
Чудо смертно… А ты не знал? Бренд от фирмы «Ничто не вечно».
Всё пристойно: шумит вокзал, уезжает любовь, навечно.
Проводили… Пора домой: по привычке, по дружбе, или.
…
Я запомню, что ты был мой в отболевшем: «они любили…»

Родиться кошкой, может быть, в последний раз.
Бродить по крышам, чердакам и чьим-то душам.
Таить насмешку в глубине зеленых глаз,
И лунной пылью утонченно пудрить уши.

Родиться кошкой — и гулять по двум мирам,
Быть сгустком света в мутно-серой круговерти.
Легчайшей тенью пробираться по дворам
И переулкам. А еще — хранить от смерти.

Ловить мышей и наполнять уютом дом
И целый свет, с его пинками и ножами…
Родиться кошкой — беззащитным божеством,
Пушистым зверем с ярко-мудрыми глазами.

Осенняя женщина хрупко-прекрасна,
Изящно-решительна, нежно-опасна.
Ей нравится дождь и опаловый вечер,
И шлейф листопада, укутавший плечи.

Она упоительно пахнет туманом,
Придымленным ветром и яблоком пьяным,
И снежные бури на крыльях уносят
Медовую, горькую женщину-осень…

Ведьма

Пришла домой. Сняла промокший плащ.
Поцеловала дымчатую кошку…
В квартире пусто и темно, хоть плачь…
Натерли ногу новые сапожки…
Достала древний медный котелок,
Зажгла плиту, шепнула два заклятья…
Лиловым озарился потолок,
В мгновенье ока испарилось платье…
В котле кипит неистовая муть,
Меняет цвет и пенится бурливо…
Твои черты сейчас внушают жуть.
Ma chere, ты просто дьявольски красива!
… показать весь текст …

Золушка плачет — у сказки печальный финал:
Принц позабыл, и любовь её стала проклятьем…
Крестная-фея в сердцах закатила скандал…
В рвань превратилось волшебное бальное платье…

Тыква-карета давно уже стала гнильём…
Мыши-лошадки закончили жизнь в мышеловке…
Кучер был крысой… растерзан вчера вороньём.
Видишь, к чему привели колдовские уловки?

Помнишь, часы били полночь: «Скорее! Беги!»
Длинная лестница, мрамор, пажи, треуголки…
Чувствуешь, туфелька падает с левой ноги?
Звон хрусталя — на ступеньки упали осколки…
… показать весь текст …

Душа не выносит небрежных касаний.
Её опаляет дыхание страсти
И душат миазмы умерших желаний…
Она истлевает и рвется на части.
Душа беззащитна — не надо руками!
И с крылышек нежных пыльца облетает…
Она заблудилась меж явью и снами —
Бессмертная сущность во тьме угасает.
К душе припадают восторженно-нежно:
Коснитесь губами и веткой сирени,
Укутайте бережно облаком снежным,
И тихо склоните пред нею колени…

Ты смеешься над нами, смеешься не в первый раз.
Мы не самые лучшие люди, но Ты жесток.
Ты бы, Боже, явил нам чудо, кого-то спас…
Нет, в ходу плесневелая шутка про «Вышел срок…»
Что ж, в просроченном мире довольно удобно жить,
На руинах морали взлелеяна трын-трава:
Ни к чему извиняться, нелепо любить-дружить.
Мы не помним о прошлом. Мы верим едва-едва…
Мы не самые лучшие люди, но Ты — жесток.
Ты смеешься над нами, и это недобрый смех.
Мы — заблудший дети… Но Ты же любил нас, Бог!
Подари нам хотя бы надежду: одну — на всех.

Февраль — окраина зимы и месиво разлук.
В ладони: косточка хурмы, надежда, взятая взаймы и сломанный каблук.
Февраль — отчаянный мороз на острой грани льда.
В ладони: пять шипов от роз, слегка надуманный невроз и талая вода.
Февраль — усталые снега истоптанных дорог.
В ладони: смятая фольга, с зеленым камешком серьга и пузырек тревог.
Февраль — всемирный День Сурка в предчувствии весны.
В ладони: мятые слегка, смешались зимняя тоска и мартовские сны…