Отец Пьетро зашел в дом и старательно вытер сапоги о коврик. Он снял увесистый серебряный крест и аккуратно повесил на крючок у входной двери.
— Дорогой, это ты? — до его глуховатого уха донесся мелодичный женский голос.
— Я дома, жена моя. Устал на работе. Ой, устал.
На кухне суетилась его жена — рыжая, зеленоглазая, бедристая, в черном переднике. Остроконечная темно-синяя шляпка сползала на лоб и рисковала свалиться в чугунный котел.
— Что у нас на обед, Катарина? — буднично спросил отец Пьетро.
— Жареное мясо с кровью, — ровным тоном ответила та и с ехидством, присущим женщине самой древней профессии, бросила горсть специй в котел. Жидкость подозрительно зашипела и плюнула горячими каплями.
— Но ведь у меня пост, — обиженно, почти по-детски поджав губу, проговорил Пьетро.
— Хочешь есть — ешь мясо, не хочешь есть — пьешь святую воду. А то вы, инквизиторы, больно придирчивые. То грешно, это грешно, а как сглаз снять, наведенный инквизиторами конкурирующего ордена, так: «Дорогая, пошепчи над травками», — Катарина вопиюще кощунственным образом издевалась над супругом.
— Ну чего ты такая злая, а? Чего? — отец Пьетро обнял жену за талию и поправил её шляпку. — У меня, кстати, хорошие новости — я сегодня трёх еретиков вычислил по твоей наводке. Возможно, меня повысят до старшего сотрудника отдела расследований еретической греховности.
— И где мой откат? — ведьма обернулась и хитро прищурилась, пуская искры зелёными глазами. В ответ, супруг чмокнул её в щеку, отошел и умостился за обеденным столом.
— Семь лет с тобой живём! В люди тебя вывела, божьего человека из тебя сделала. И в благодарность — поцелуй в щеку?
— Я взял тебя в жены, — аргументировал инквизитор, повязав салфетку на воротник рясы.
— С Дьяволом это стоило бы, как минимум души. Но со мной ты отделался только браком.
— Спорный вопрос, что хуже, — крякнул отец Пьетро и рассмеялся. — А что у тебя на работе? — не ради интереса, а чисто из вежливости спросил инквизитор.
— Троих прокляла, двоих приворожила к уродливой старухе, а еще на одного наслала лишай, — ровным тоном ответила Катарина, будто поведала про будничные похождения. — Ну и поругалась с торговкой овощами.
— Зачем же ты так? — покачал головой супруг, скрестил руки на груди и начал проповедь. — Терпимее и милостивее надо быть к ближним своим. Что тебе торговка сделала? Зачем ты поругалась с ней?
— Хотела меня обвесить и сказала, мол, глаз черный, как отоварюсь, так все овощи портятся в ближайшие полчаса.
— Ну, это потому что она в церковь не ходит. Так ей и передай. Есть у меня хороший настоятель… у него как раз прихожан не хватает. Пусть сходит, может её напасти прекратятся?
Семейная пара переглянулась и одновременно расхохоталась.
— Люблю тебя за чувство юмора, — проговорила Катарина.
— Хороший юмор в конце трудового дня лучше причастия. А где наш сын? Чем занят? Снова выдумки выдумывает? В мечтах витает?
— В комнате, — нахмурилась ведьма, — думает о будущей жизни, что весьма странно в семь лет.
— Что тут думать, а? Всё давно решено — пойдёт в церковную школу, потом в семинарию учиться, потом служение в монастыре, а там не далеко и до настоятеля. Карьера! Престиж! — Пьетро воздел руки к потолку и мечтательно вздохнул.
— Чтобы мой сын таскался по тухлым монастырям? — покривилась Катарина. — И всю жизнь ел хлеб из муки и воды? Ну, уж нет! На обучение колдуну его надо отдавать, пристроить в хороший ковен. По моим стопам пойдёт: сначала травником, потом обучится колдовству, станет настоящим чернокнижником, а там не далеко до главы ковена. Вот это карьера, я понимаю!
— Мой сын никогда не будет прислуживать всяким сомнительным силам! — запротестовал инквизитор.
— Ой, кто бы говорил! — фыркнула ведьма. — Уж знаю, КОМУ ты служишь. Твоя конторка — это не ремесло, а так, пугало для гадалок. Мальчику нужна серьёзная путёвка в жизнь. Тем более, чернокнижник — это не такой уж плохой вариант. Не спорю, есть трудности, придётся много заклятий заучить, зато он никогда без куска хлеба не останется. Ремесло колдуна — это вечная романтика и единение с природой. К тому же, клиенты всегда платят, а если не платят, их можно превратить в барана и зажарить.
Пьетро подавился куском мяса и вопросительно посмотрел на ведьму.
— Нет, это я в мясной лавке купила, — Катарина попыталась успокоить супруга, но тот брезгливо отложил вилку в сторону. — Это точно не твой кузен Луи, я только на словах обещала его превратить в козла.
— А работа церковнослужителя тоже не самое худшее для нашего сына. Да, есть определенные сложности, придётся запоминать молитвы, зато хлеб дают бесплатно! Это стабильность, понимаешь! И прихожане приносят приличные пожертвования, опять же — индульгенция. А тех, кто не хочет жертвовать, можно предать анафеме. Или просто сжечь!
Катарина насупилась и одарила супруга уничтожающим взглядом.
— Я не собирался жечь твою подругу Мари, я только на словах угрожал и обещал натравить на неё инквизицию.
— Выбор очевиден — сын будет чернокнижником!
— Нет! Настоятелем монастыря!
— Я сказала — чернокнижником! Что ты вообще смыслишь в воспитании детей? У тебя отвратительная работа, связанная со стрессами! Для нашего сына это не подходит!
— Я мужчина в нашей патриархальной семье! — стукнул кулаком Пьетро. — А чему ты сына научишь? Твоё ремесло связано с опасностью! Эти дремучие леса, шабаши у костра!
— Да кто бы про костры заикался! Зато сын сможет постоять за себя! — взвизгнула Катарина и злобно сжала кулаки.
— А если он пойдёт по моим стопам, ему не нужно будет стоять за себя! Его Господь защитит!
— Да если б я с тебя порчи не снимала, ты б давно почернел и помер! Пффф… — Катарина вскипала от злости, её зелёные глаза метали молнии, и если бы она умела испепелять взглядом, то Пьетро постигла участь перегоревших дров.
— Да если б я тебя семь лет назад не спас от инквизиции, то ты б давно устраивала пляски в аду! — отец Пьетро покраснел, на его широком лбу выступила испарина, и если бы он умел словами превращать людей в животных, то перед ним бы сидела не Катарина, а болотная жаба.
— Какой же ты… душегуб!
— Какая же ты… ведьма!
Супружеская ссора достигала необратимых оборотов. Жена схватилась за метлу, а муж достал из-под рясы маленький нательный крест и угрожающе выставил перед лицом Катарины.
— Вы опять ругаетесь? — на кухню зашел семилетний худенький мальчик с высоким лбом мыслителя и густыми каштановыми волосами. — Мам, пап, опять эти глупые стычки, которые возвращают вас к первобытным распрям?
— Леонардо, мы тут с папой немного спорим…- Катарина спрятала метлу и приняла уверенно непоколебимый вид.
— Сыночек, — ласково произнёс отец, — какая судьба тебе по душе? Жуткая, наполненная тревогами потустороннего мира или жизнь в праведности? Под покровительством божьих сил?
— Вы живёте позапрошлым веком, догматы черных гримуаров несут в себе разрушение, а священные писания наоборот, сковывают наш разум, оборачивают назад, — пламенно проговорил Леонардо, его глаза задумчиво заблестели, выражая недетскую мудрость. — Ведь кроме тьмы и света есть еще третья сила — наука. Нам, людям, приходится только наблюдать за полётом птиц. Кто знает всё, тот может всё. Только бы узнать — и крылья будут! Я мечтаю воспарить в небо и слиться с облаками!
— О боже, он снова за своё! — вскрикнула Катарина, ухватившись за сердце.
— Вот черт! Опять вызовет у меня приступы удушья, а у тебя — обмороки, — Пьетро покачал головой и зажмурился.
— Сын мой! — воскликнула ведьма, — у тебя же моя наследственность и прабабкин дар пророчества. Ты же можешь видеть будущее и заглядывать в прошлое!
— Не слушай, эта женщина одержима! — сдвинул брови Пьетро. — Ты божий человек в первую очередь, во вторую — сын инквизитора, хотя это принято скрывать. Мой мальчик, ты светлый и добрый. Зачем говоришь про науки, этот путь тернист и богопротивен!
— Да-да, отец прав, — поддакнула Катарина, — наука никогда не заменит старой доброй магии.
— Поздно, я всё решил. Я ухожу учиться, выиграл грант герцога Флоренции. Жизнь моя отныне отдана просвещению! — мальчик моргнул и отправился в свою комнату.
— Во имя пентаграммы, что он творит? — всплеснула руками Катарина.
— Во имя креста, что он задумал? — вопросом на вопрос ответил отец Пьетро.
Родители молчали десять минут. Никто не решался высказать догадок о дальнейшей судьбе сына. Пьетро косился на лысину Томаса Торквемады, запечатленной на портрете, и мысленно просил у него сил. Катарина шептала имена древних божеств, которые дали бы ей ответы. Между тем, ведьма надеялась, что сын не пропадёт благодаря дару предвидения, а отец возлагал надежды на божью помощь.
Первой не выдержала мать, небрежно заметив:
— Слушай, у нас же есть еще дочь. Может из неё чего толкового выйдет, а?
Пятилетняя девочка замерла у входной двери, шаловливо высунув язык.
— Дочь, куда ты собралась? — сурово спросил Пьетро.
— Гулять, — по-деловому ответила малышка. — Мы с Микеланджело собираемся лепить песочные скульптуры.
— А что это за Микеланджело? — поинтересовался Пьетро.
— Да вроде нормальный мальчик, идеями просвещения не страдает. Я гадала, — подмигнула ведьма.
— Вот же повезло кому-то с сыном! А из нашего ничего путного не выйдет!- вздохнул инквизитор.