В моей записной книжке еще в 66 лет написано:
— Я не хочу быть стариком!
— Я не хочу быть стариком!
— Я не хочу быть стариком!

И что с того, что не хотел?

Услышал бы меня Господь…

Он точно слышал.

Он просто понял, от какого идиота исходит этот вопль!

Если бы он понял, то
— я бы не сел в автомобиль, я б сына не увидел,
не посадил за стол сто человек;
— я бы море не увидел из своего окна;
— не знал компьютера;
— не узнал свободы и не увидел проводы трех пареньков в Москве, то главное, что видел в жизни;
— я не прочел бы Оруэлла, Ницше, Пруста. Себя бы не прочел…

Что делать? За продолжение жизни платим старостью. За старость платим смертью.

За право повидать, как взрослым станет сын, услышать, что он скажет, я должен был болеть, лечиться, кашлять.

Но я обязан был увидеть другую жизнь: отели, яхты, переполненные магазины, автомобили, японский рыбной рынок, греческие острова, «Карнеги-Холл» — как бы увидел, если бы не постарел?

Я много дал. Я дорого купил. Я заплатил годами, силой, остроумием, успехом. Женщинами!

Красотой ранней смерти, столь любимой у нас в стране — остаться в памяти красивым, сильным, молодым…

Нет я выбрал путь труднее.

Я старел, седел, ушел из ежедневного употребления.

Я отдал все, чтоб только посмотреть: газеты, спонсоры, помады, памперсы, суд присяжных… Пришел, увидел, посмотрел…

А этот вопль: «Не хочу быть стариком!»?

Ну, что же, стой в очередях советской власти, ищи еду, лекарство, отсиди за анекдот…

Ты был на минном поле. Проскочил. Все позади.

… О, Господи, прости на самом деле, извини… Я серьезно — прости! Я забираю крик обратно. Я прошу там, наверху, не обижайся. Дай мне обратно! Дай сюда!!!

Сейчас я поглаживаю по головке тех идиотов, кричащих моим голосом: «Я не хочу быть стариком!».

Тс-с…, успокойтесь. Не надо.