«Моя бабушка в детстве дружила с Лениным. Прадедушка как-то ездил заграницу, привез ей куклу с закрывающимися глазами. Бабушка очень тихо всегда потом рассказывала, как Володя всё пытался выковырять ей глазки, чтобы выяснить, почему они закрываются.
Если видишь, что на спектакле сидят молодые девушки — значит, дела у тебя идут хорошо. Мы как-то со Збруевым оказались в Магадане у певца Вадима Козина, он уже отсидел тогда. У него огромное количество кошек, вонища такая. Но это же Козин, целая эпоха. Говорим: «Вы бы приехали в Москву». Это было бы как возвращение Вертинского. Он так посмотрел на нас: «Нет, дорогие мои. Я когда приеду сейчас — на концерт придут одни бабушки. Вот этого я не выдержу».
Когда я снимался в «Ностальгии», в соседнем павильоне снимался Де Ниро в «Однажды в Америке». Для него приход и знакомство с Андреем Тарковским было большим событием. У де Ниро работал специальный человек, который ему составлял программу на вечер. И он выбирал, куда идти, и все время брал меня с собой. Есть много замечательных актеров, но по каким-то принципиально творческим делам именно он мне оказался близок. Он изнутри все делает. И мне тоже не надо клеить усы и бороду, чтобы почувствовать себя другим человеком. Надо просто поверить, что ты моряк Жевакин — и сразу другой глаз у тебя, и осанка. Не изображать, а почувствовать. Это называется «я» в предлагаемых обстоятельствах.
Иногда тупо смотрю телевизор. Многие мне говорят: «Олег, ну как тебе не стыдно? Телевизор смотришь!» Но я это делаю, не потому что интересно. Я получаю какой-то сигнал для себя: вот это, говорю себе, пошлость, это вообще не имеет права на существование, а вот это что-то интересное, и я могу даже использовать. Научиться чему-либо можно даже у своего кота. У меня кот, и я за ним наблюдаю. Он, например, на меня вот так пристально смотрит и, медленно-медленно закрывая глаза, засыпает. Сыграю это в кино где-нибудь.
Опасно встречать женщин, с которыми был знаком в молодости. Особенно, если тогда это было одно создание, а теперь другое. И приходится делать вид, что все хорошо, говорить: как ты хорошо выглядишь. Лучше вообще их не встречать.
С мужчинами еще ничего. Несколько лет назад был в саратовском театре на юбилее, а я в 60-х там работал, я же сам из Саратова. Подходит ко мне технический работник, кажется, пьющий, с таким вот перекошенным лицом. — «Олег, привет!» — «Привет». — «Помнишь меня?» Делаю вид, что помню. И он с таким перекошенным лицом говорит: «Олег, как ты постарел!»
Востребованность в профессии определяет твою открытость по отношению к миру. Не играл бы я спектаклей через день, не снимался, — тогда, наверное, тоже сидел бы дома и тихо злился.
Чему можно поучиться у моего сына и внука — их совершенно неосознанному умению вписываться в условия, предлагаемые жизнью, пропускать через себя тысячу нюансов жизни. Это как у животных."