Из окна моей квартиры на десятом этаже хорошо просматривается большая строительная площадка с целым лесом башенных кранов, на которой одновременно возводятся одиннадцать многоэтажек нового микрорайона «Зеленый городок». А между этими домами остается пока нетронутым большой пустырь — предполагается, что там будет разбит парк.
И вот я как-то вижу, что слева к центру пустыря по снегу деловито трусит компания из трех псов, справа — из четырех. Все пока дружелюбно и, что особенно забавно, почти синхронно машут хвостами. Между ними метров пятьдесят. Завидев друг друга, они начинают неистово лаять и слегка прибавляют ход.
Численный перевес на стороне «правых».
Забыв про оставленный включенным компьютер, заинтересованно прилипаю к окну: сейчас здесь что-то будет! Но неожиданно в команде правых почти сразу же отстает чуть прихрамывающая черная псина и садится на пятую точку. А метров через десять, оглянувшись на нее, на месте, как вкопанный, застывает еще один струсивший «боец». Этот, черно-белый, не садится, а просто стоит на месте, также глядя вслед отважно несущимся на противников оставшимся двум рыжешерстным товарищам.
Завидев такое дело, троица левых, кстати, все одинаковой масти — грязно-белые, из одного семейства, надо полагать, ликующе взвывает и еще больше прибавляет ходу. Правые, чуя неладное, оглядываются и явно понимают: их теперь осталось куда меньше, чем было! А значит, в этой схватке они могут продуть. Тогда эти двое рыжих разворачиваются и возвращаются к ближнему отставшему, покорно виляющему хвостом. Подбежав к своему струсившему товарищу вплотную, рыжие что-то ему втолковывают. И решив, что этого достаточно (а четвертую, черную псину, они похоже, сбросили со счетов, потому что к ней не побежали), разворачиваются и вновь несутся к своим противникам, застывшим в это время поодаль на месте и с интересом наблюдающим за происходящим во вражеском стане.
Но отставший третий, и не думает присоединяться к своим более решительно настроенным собратьям! Он по-прежнему стоит на месте. Тогда эти двое, не добежав метров с десять до троицы белых, разворачиваются и снова чешут назад.
Картина повторяется: обступив с двух сторон черно-белого, они вновь что-то внушают ему. Тот только башкой не кивает, всем своим видом показывая, что он все понимает.
Двое рыжих опять устремляются к вражеским порядкам, уверенные, что теперь-то силы их равны. Но черно-белый не в силах тронуться с места! И снова рыжие возвращаются к нему и терпеливо его «уговаривают» присоединиться к ним. И так было шесть или семь раз!
Был конец обыкновенного рабочего дня. На стройплощадке полным ходом шли работы: краны, вращая длинными руками-стрелами, подавали на строящиеся дома панельные блоки, монтажники, высекая голубые искры электросварки, прихватывали их. Чуть поодаль ухала сваебойная машина, вгоняя в мерзлую землю очередную сваю. По соседнему проспекту тянулся нескончаемый поток автомашин. А рядом, на пустыре, разворачивалась захватывающая баталия. Которая, впрочем, вот уже несколько минут никак не могла начаться из-за неразберихи в рядах одного из отрядов псовых.
И я живо себе представил, какие диалоги там происходят, на поле затевающейся собачьей битвы.
Вот несутся четверо рыжих, и орут на ходу белым:
— Ну, твари бледнокожие, щас мы вам наваляем!
Белые им отвечают нестройным, но задорным хором:
— Ага, наваляете! А кто вчера сам от нас люлей огреб?
Черная псина в компании правых, бегущая последней, тут же, видимо, припоминает: да она же потому хромает, что во вчерашней драке с этими белыми отморозками ей лапу прокусили, до сих пор вон болит.
«Не, в этот раз без меня», - решает она и садится на снег. А мчащийся перед ней черно-белый краем глаза увидел, что чернушка отстала, и тут же притормозил и сам: ему тоже в недавней стычке с этими подлыми белыми вырвали из левого уха целый клок, и оно стало наполовину меньше правого. А если еще и второе обгрызут, на кого он будет похож? Нет, с него хватит!
Оставшиеся вдвоем рыжие все еще несутся на врага. Но тут один из них замечает, что их стало меньше.
— Что за фигня! — орет он. — Где остальные?
— Струсили! — визжит второй. — Дезертировали, козлы!
Они разворачиваются и бегут к ближнему отставшему, черно-белому.
— Ну ты чё, струсил, что ли? - грозно гавкает один из рыжих прямо ему в обгрызенное ухо.
— А чё я? Я ничё… — неубедительно оправдывается тот, поджав хвост.
— Ну, тогда погнали! — орет в другое его, еще целое пока ухо, второй.
И они снова мчатся на врагов. Те, прилегшие было на снег в ожидании дальнейшего развития событий, вскакивают на ноги. Но рыжие, обнаружив, что они снова вдвоем, с проклятиями разворачиваются.
— Да ты чё, блин? — запыхавшись, рычит первый рыжий на понуро свесившего башку черно-белого. — Или сам по сопатке хочешь?
— Ты чего, опять замандражил? — вторит ему другой рыжий. — Да мы же втроем им запросто наваляем! А ну, пошли с нами!
— Пошли, пошли, — бормочет черно-белый, обреченно глядя вслед вновь умчавшимся вперед друзьям. Но с места не трогается.
Я трясусь от смеха, и потому бинокль, через который наблюдаю за происходящим, приходится время от времени отставлять, и тогда фигурки снующих на пустыре собак выглядят маленькими и невыразительными. Хоть суть происходящего видна и невооруженным глазом.
Что характерно: все это время, пока рыжие пытались навести боевой порядок в своих рядах, белые на них не нападали, а терпеливо выжидали. Да и сами рыжие ни разу не применили к своему струхнувшему товарищу физического воздействия, то бишь, не покусали его. Значит, есть, есть у этих лохматых бомжей что-то вроде кодекса собачьей чести!
Неизвестно, чем бы все это закончилось, но ситуацию спасла еще одна собака. Она неожиданно выбралась на пустырь с территории недавно открывшегося рядом с нашим домом ресторана «Модерн». И оба неприятельских отряда, забыв, что они только что затевали битву между собой, с неистовым лаем погнались за этой несчастной шавкой и исчезли за новенькими домами. И чуть ли не впереди всех храбро неслась только что проявлявшая все признаки малодушия та самая черно-белая псина.
И я подумал: да у них же все почти, как у людей. Не зря их называют братьями нашими меньшими…