В очередной раз, прокрутив в уме события дня минувшего, составив планы на завтра, закрываю глаза и блаженно вытягиваюсь на кровати. Сладкая истома охватывает тело. Мысли в голове путаются, сознание сжимается, превращаясь в небольшой, золотистого цвета клубок, по поверхности которого, время от времени, пробегают радужные всполохи. Наклоняюсь, пытаясь ухватить искрящийся шар, но он ускользает из почти прозрачных рук моего второго я, нечеткий силуэт которого в точности повторяет контуры моего тела. Ускользающее сознание, манит меня за собой. Делаю шаг вперед и проваливаюсь в пустоту, попадая в какое-то иссиня-черное, клубящееся марево. Оглядываюсь по сторонам, замечая золотистую, прочную нить, которая начинается где-то у моего виска. Хватаюсь за нее руками и начинаю двигаться вперед, временами, оглядываясь назад, я еще могу разглядеть свое тело, лежащее где-то далеко внизу. С каждым шагом, я все четче ощущаю, как путеводная нить, зажатая в моей руке, делается все тоньше. Сейчас она не толще человеческого волоса, а через мгновение, она становиться тонкой как паутина. Одно мое неосторожное движение и нить, связующая меня с телом, рвется, издав резкий, звенящий звук. Я лечу! Я свободна! Что ждет меня на этот раз? Что смогу разглядеть? Сумею ли понять? Хотя… Это не самое важное! Главное, суметь вернуться назад!
Плечом к плечу, в затылок
друг другу, день за днем, медленно
подрагивая, временами то расширяясь, то сужаясь, течет людская река. Стар и млад, богатый и бедный, все они тут.
Розовощекие и улыбающиеся, бредут бок о бок сирыми и убогими, чьи побелевшие, с безжизненными
глазами лица, напоминают маски.
Серый, вонючий пепел, медленно кружится в воздухе, а затем, плавно опускается
вниз, накрепко въедаясь в кожу и волосы, тонким слоем покрывая как дорогие
сшитые на заказ башмаки, так и сбитые в кровь ноги. День сменяет ночь, а серая масса, неумолимо,
с завидным упорством, движется вперед, приближалась к конечной точке.
Необычной формы экипаж,
цвета эбенового дерева, с задернутыми занавесками, черного цвета, испещренными
загадочными знаками и зловещими символами, запряженный шестеркой вороных,
появляется словно из ниоткуда. На мгновение, нарушая размеренное и однообразное
течение времени.
Глаза скакунов, горят адским
огнем, а из ноздрей, то и дело, вырываются и тут же тают в воздухе, тонкие струйки едкого дыма.
Дьявольская шестерка, управляемая умелыми
руками сидящего на козлах возницы,
облаченного в черную хламиду,
высекая копытами искры из каменной мостовой, проносится вдоль бурлящего человеческого
потока.
На полном ходу, лихой
возчик, из-под надвинутого на глаза капюшона зловещим взглядом окидывает живой поток, словно пытаясь разглядеть в серой людской массе, кого-то конкретного.
Отыскав в толпе жертву, возница вскидывает руку, с зажатым в ней кнутом,
указуя на «избранного» а затем, тянет на себя поводья, заставляя обезумевших
коней остановиться. Лошади дико ржут, встают на дыбы, а затем успокаиваются,
глаза их сверкают красным, вороные грызут удила, с их морд хлопьями летит кроваво-красная пена.
Тому, кого избрал возница, с трудом удается вынырнуть из бурлящего потока человеческих тел. Не скрывая
радости, кидается он к стоящей на обочине зловещей повозке. Чем она ему
представляется в тот момент? Спасительной соломинкой, возможностью вернуться
назад и начать все сначала? Божественным провидением или милостью
Всевышнего?
Дверца экипажа, гостеприимно распахивается, на миг, приоткрывая
глазу страдальца внутренне убранство, увидев которое, тот по началу невольно отшатывается назад. А потом, вдруг, словно не осознавая, что творит, «избранник» с завидной легкостью
забирается в повозку. Дверь, закрывается. Экипаж срывается с места, провожаемый
завистливыми взглядами не прекративших свое движение оставшихся, исчезает из виду, так же внезапно
как и появился, навсегда унося с собой своего пассажира.
В толпе, раздается крик, и на обочину, выскакивает обезумевший некто. С воплем, полным боли и отчаяния, кидается он вслед за ускользающим экипажем. Но слишком поздно! Однако, он не торопиться возвращаться назад, на свое место. Его лицо, действия и жесты, полны решимости. Для него, все давно решено и предельно ясно! Он садиться у обочины каменной мостовой и тихонько замирает в ожидании. Долго ждать ему не приходится. Спустя мгновение, черная повозка с грохотом вылетает на мостовую. В ту же секунду, несчастный кидается под колеса экипажа. Зловещая карета, не останавливаясь проносится вперед, попутно с треском ломая страдальцу ребра, ноги, руки, разрывая кожу и сдирая волосы, уродуя тело.
Сидящего на козлах, не останавливает хруст перемалываемых костей и треск, сдираемой кожи, дьявольский извозчик хохочет, запрокинув назад голову.
Повозка, тем временем несется вперед, наметанный глаз возницы, на этот раз, находит не одного, а целую группу пассажиров. Он поднимает кнут и жестом приглашает новых ездоков в карету. Людской поток, вычленяет из себя двух мужчин, пару детишек, лет 7−8 и трех женщин, одна из которых держит у груди младенца. Волна безжалостно выталкивает их на обочину, прямо к открытой двери кареты и незамедлительно откатывает назад. Недоумевая и озираясь по сторонам, новоявленные пассажиры, усаживаются в карету. За последним из них, захлопывается дверь, свист кнута и карета срывается с места, унося в своей ненасытной утробе восемь душ.
И так, раз за разом, день за днем, с завидным постоянством.
Но не редеет людской поток, на смену ушедшим, приходят новые, занимая их места.
Когда одни уходят, на смену им, всегда приходят другие, таков закон жизни…
… Жизнь, ей совершенно не важно, радуешься ли ты, счастлив, ли, переполняет ли тебя любовь, или же ты скрепишь зубами от боли, временами сжимая кулаки так, что белеют костяшки пальцев, она бежит, мчится, неумолимо летит вперед, ломая тебя. Торопиться, каждым прожитым мгновением, все ближе приближая тебя к логическому концу… К финалу… Не важно, каким он будет этот самый финал… Помни он обязательно будет, ибо верно сказано:" кто начинает жить, сразу начинает умирать"…