Уязвимость упрятав подальше,
Застонал я от собственной фальши,
Маска силы лицо исказила,
И пропала последняя сила.
Стал я хилым, беспомощно гордым.
А ведь был я верблюдом двугорбым,
Мог не есть и не пить по неделе.
Дни летели и годы летели,
Птицы песни мне сладкие пели,
Шерсть мою орошали капели,
Был по вкусу то весел, то мрачен,
И плевал я на то, что невзрачен.
Где слюна моя? Высохла, нету!..
Трудно быть не верблюдом поэту.
Ныне птицы меня облетают,
Без меня снеги белые тают.
Я скакун. Я в конюшне прекрасной.
Я ручной, элегантно бесстрасный.
И выводят меня за уздечку
То на луг, то на быструю речку.
И сует мне какой-то придурок
То цветок, то горящий окурок,
То овес, то с опилками шапку.
Эй, любезный! Не трогай лошадку.
Зреет злость. И похоже, что скоро
Ты увидишь опять дромадера.
И пойдет он, качая горбами,
Над домами и над гробами,
Ужас в души прохожих вселяя
И на крышах свой след оставляя.
Слышишь, как мое сердце стучится? — 
Скоро что-то такое случится.
Ты на этот момент будь подальше.
Мощный взрыв разрушения фальши
Может скомкать тебя без остатка.
Слушай,
Слушай, пока я лошадка!