Сегодня у меня пропала сумка.
… Просто, когда на остановку подъехал автобус, я поняла: «Её нет.» … В руках одиноко болтался пакет, в наушниках надрывалась Люда Соколова о жёлтом листе осеннем, а до меня холодком в груди доходила мысль: «Всё. Приплыли.»
Дрожащими руками, выгребая из кармана куртки телефон, набираю отцу (он дома): «Пап, я на работу опаздываю, до дома уже обратно не успею, глянь там в коридоре, моей комнате, кухне сумку. Коричневую, А-4, с длинными двумя ручками. По-моему я её дома забыла.»
… Реплики папА, как я могла вообще уйти без сумки, опущу.
Могла, папа. … Кто, как не я.

… Это же я постоянно ищу свой мобильник, а дочь посмеивается: «Мам, тебе его надо на резиночку. Как варежки.»

Воспоминания проносятся бешеным конём.

… Только устроилась на работу. Мне выдали униформу. … Которую я на следующий день (возила домой погладить) оставила в автобусе. В пакете. Контейнер с едой, зонт и форма. С выпученными глазами несясь к другому рейсу, я кричала: «Девушка, миленькая, я у вас в одном из автобусов пакетик оставила час назад. Пожалуйста! Всё заберите. Там еда вкусная. Зонт красивый. Форму найдите!» Вид у меня был тогда, наверное, впечатляющий, потому как еще через час девушка мне позвонила с радостной новостью: «Пакет нашёлся. Встречайте рейс.»
И я потом, как Хатико, на остановке.

… Промолчу о том, сколько зонтов, варежек, книг оставила я по разным электричкам.

… А однажды перепутала вокзалы. Свой, Серпуховский, и Чехова.
И ведь просто ехала с работы на электричке домой. Был ясный день. Вздремнула. И тут мы приехали. И много народу пошло к дверям. И я пошла. До остановки даже. Стою — свой автобус жду. А его, заразы, всё нет и нет. Полчаса жду, час. … Всё какие-то другие подъезжают. … Ещё мысль промелькнула: «Новые рейсы, наверное, ввели». … Через часа полтора решила от скуки по сторонам глянуть. Повернулась — вокзал не мой.

… Один раз проспала. Гляжу в окно электрички — овраги не мои. И электричка какая-то подозрительно полупустая: «Бабуленьки, — лепечу я впереди сидящим, — миленькие, а где мы едем?» «А это, деточка, сейчас будеть станция „Ока“. А ты проспала что ли? Так скорее готовься к выходу, там до перрона в обратнаю сторону надоть маленьку назад пройтить вдоль рельс. Он короток будеть. Да поторопись. Скорочки поезд в обратную сторону».
… И вот — зима, по сторонам лес, посреди рельсы. Вечер. Темно. На коротеньком перрончике стоят курят одинокие рыбаки с бурами. … И в этой снежной глухой неге из-за поворота к ним вышагиваю по рельсам я.

… А год назад мне пришлось зашивать губу.
Я по будильнику встала. Неудачно.
… Он прозвенел — я подскочила. А дальше пол. И я шарю впотьмах руками по полу с мыслью: «все ли зубы на месте». Кое-как, карабкаясь вдоль стенки, включаю свет, оседаю на диван, соображаю: «ну, вроде, жива». Влетают родители, суют мне полотенце. Я в непонятках озираюсь, вижу отпечаток кровавой пятерни на стене «а-ля, к/ф „Титаник“», а из трюмо на меня пялится инопланетное существо из созвездия ужасов с чёрной губой, синим подбородком, такого же цвета носом и с кровавой пеной изо рта.
… Губу пришлось спасать.
… Приёмный покой. Сидят, дожидаясь своей очереди какие-то ханурики, побитая мужем чья-то жена и я. Вопрос хирурга: «Девушка! Ну Вас то как угораздило так?» … «Встала по будильнику. Чуть-чуть неудачно».
А потом 3 месяца ходила модная. С эффектом пирсинга на губе. Пока шов не стал менее заметным. … Сейчас уже, конечно, совсем не то. Не так креативно.

… Это я, многими годами ранее (когда волосы ещё были до поясу и развивались на ветру), получив хорошую должность, славировала, зацепившись каблуком о ступеньку автобуса и не долетев до ближайшей клумбы, явилась, хромая, на работу лохматая, в драных колготках, в порванной до самого (ну вы поняли) юбке и гордым фингалом под глазом.

Это я в той же конторе несколько позже, после новогоднего корпоратива, не проснувшись полностью ото сна и шампанского, расстегнув по приходу куртку под вопли начальницы другого отдела: «Она во французском нижнем белье на работу пришла!», — обнаружила себя в эластичных колготках, шортах и блузке-«ламбада», завязанной под грудью.

Это я, выйдя из аквапарка в Коктебеле, продефилировала в белых кружевных стрингах, забыв надеть шорты.

… А сегодня пропала сумка.

И вот я, как та борзая, которая вынюхивает голубя, бегаю туда-обратно, пытаясь, пока отец ищет сумку дома, заприметить её в пожухлой листве. … Ответ прогремел, как гром среди почти ясного неба: «Везде посмотрел — её нет».
… Всё. Пипец …
«Пап, довези меня до работы. У меня карманы пустые».
Еду в машине, звоню менеджеру, реву: «Ира, здравствуй. … Я опять … Короче, сейчас сумку потеряла пока на остановку шла. … Там всё. Вся моя жизнь. А, самое главное, паспорт и медкнижка». «Ты дома, может её оставила?» «Нет — отец смотрел». «Украли?» «Не могли — рядом никого не было». «Ну, как можно потерять сумку по дароге на остановку??? … Хотя — да … Ты могла».
Задействованы были все. Местные дворники шарили по тропам. Подруга со своей мамой и детьми мал мала меньше — по урнам и мусорным бакам.
На негнущихся ногах, с трясущимися руками оседаю на стул на работе. С напарницей пытаемся найти какие-то менее болезненные решения. В мозгах: «Вот умру я, умру. … И все рыдают».
Полдень. Звонок. ПапА: «Сумка твоя за диван упала. Дома она.»