Наше время изумляет, разрывает нас на части,
мы гордимся этим веком, наша жизнь полна чудес,
но на душу населенья чести, мужества и счастья
не убавил, не прибавил удивительный прогресс.

Стала совесть откровеньем, стала музыка комфортом,
только правда, как и прежде, героизм и маета.
Самых дальних разделяет только путь к аэропорту,
самых близких разлучают эгоизм и суета.

Прощай, двадцатый век — святоша и безбожник,
обманщик и мудрец, философ и факир,
Прощай, двадцатый век — убийца и художник,
оставишь ли в живых безумный этот мир?!

Век двадцатый воплощает гениальные идеи —
относительны и время и космическая даль,
но печально абсолютны все великие злодеи,
убиваемые мысли, убивающая сталь.

Исчезали Атлантиды, и династии, и боги…
Невозможно исчисленьем сущность времени понять.
В возраст нашего столетья уместились две эпохи —
на беду ему — семнадцать, и на счастье — сорок пять.

Прощай, двадцатый век — убогий и прекрасный,
прощай, двадцатый шаг к безмерной высоте,
прощай, двадцатый век — великий и ужасный,
мелькнувший над землей в крови и в нищете.

Мы спешили, улетали в неустроенные дали
и бесстрашно проникали и в пространства и в века,
все что можно изучили, что нельзя — предугадали,
только сердце, наше сердце не постигли мы пока.

Век двадцатый нам зачтется, третья тысяча начнется,
и в любви и в огорченьях потекут опять года…
Книга старая прочтется, с веком век пересечется.
Наша юность в нашем веке остается навсегда…

Прощай, двадцатый век, ты стал великой былью.
Мы стоили тебя, когда ты был не прав.
Прощай, двадцатый век, ах, мы тебя любили!
Прости своих детей за их нелегкий нрав.

1983