Последние два месяца Виктор не ходил — летал. И этому способствовали два обстоятельства. Он, в свои тридцать пять, имея в активе жену и двоих ребятишек, влюбился как пацан.
И отныне всегда находился в состоянии душевного подъема, все вокруг казалось ему необыкновенно привлекательным, освещенным его любовью к Татьяне.
Второе же обстоятельство было прямым следствием первого: внутренние переживания — он чувствовал вину перед кроткой своей женой и детьми, дочерью и сыном, — сопряженные с самым разнузданным сексом, как только он дорывался до Татьяны, буквально истощили его, он очень похудел.
И, тем не менее, Виктор чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
Татьяна, прехорошенькая шатенка тридцати лет, тоже, кстати, замужняя, сама выбрала его и первой сделала шаг к их сближению.
Они работали под одной крышей огромного строительного треста, только в разных кабинетах и даже на разных этажах: она в профкоме методистом по культурно-массовой работе, он корреспондентом многотиражной газеты.
На работе встречаться было нельзя, да и возможности такой не было, поэтому Виктор и Татьяна эти два месяца поочередно искали квартиры среди своих друзей и знакомых для конспиративных встреч.
Там, после бурных ласк, Татьяна жаловалась Виктору, что муж изводит ее беспочвенной ревностью и вообще не понимает ее — и как только она могла выйти за такого невежу замуж? Вот то ли дело Виктор: спокойный, благородный, интеллигентный, все понимающий…
Виктор со своей стороны на жену пожаловаться не мог, да и не мужское это дело. И думал только об одном: ну почему Татьяна не попалась ему раньше, до того, как судьба свела его с сегодняшней женой Ириной, ставшей матерью двоих его детей?
У Татьяны, кстати, тоже был девятилетний сын. И это его ключ на шнурке сейчас лежал в кармане у Виктора. Муж Татьяны Алексей уехал в длительную командировку, получать новые тепловозы для депо, в котором он работал каким-то начальником.
И на эти дни Татьяна, с одобрения отъезжающего мужа и с согласия свекрови, перебралась пожить с сыном к ней. Так что квартира ее в эти дни пустовала, вот она и отдала сынов ключ Виктору, чтобы тот мог пораньше удрать с работы ближе к обеду или к концу дня (это варьировалось) и там дожидаться ее.
Соседей по ее площадке в это время обычно никого не было дома — все они работали где-то далеко в городе и даже за городом, так что никто из них никогда не видел чужого мужчину, отпирающего дверь не своей квартиры. Ну, а Татьяна как хозяйка регулярно приходила к себе поливать цветы.
Они уже трижды повстречались здесь (через день), и он каждый раз нетерпеливо набрасывался на свою обольстительницу, как только она возникала на пороге.
Виктор был в полном восторге от своей любовницы — Татьяна позволяла себе и ему в постели такое, о чем в интимных отношениях со скромницей-женой он даже и мечтать не мог.
Татьяна же с очаровательной улыбкой просвещала его, говоря, что только настоящая любовь раскрепощает мужчина и женщину. И, конечно же, тех полутора-двух часов, которые влюбленным удавалось оторвать от своего рабочего времени для себя, было недостаточно.
Виктор рассчитывал повстречаться с Татьяной и в эту пятницу. Но она неожиданно позвонила ему сама с утра и сказала, что, к сожалению, в этот день ничего у них не получится — ей целый день, включая и обеденный перерыв, надо быть на городской профсоюзной конференции.
О встрече в выходные и речи быть не могло — их и Виктор, и Татьяна пока еще целиком посвящали своим семьям. Так что очередное свидание должно было состояться только в понедельник, накануне возвращения мужа Татьяны из командировки.
Погрустневший, Виктор, ведомый безотчетным чувством, на обед пошел не в трестовскую столовую, а в кафешку напротив дома Татьяны — она жила неподалеку, всего метрах в ста от места работы.
И уже проходя мимо ее дома, вдруг вспомнил, что Татьяна сегодня вряд ли польет свою любимую голубоцветную гортензию — после конференции, которая проходила в ДК «Энергостроитель», она, скорее всего, сразу поедет к сыну, то есть домой к свекрови. Так что цветы она в лучшем случае приедет полить только в субботу, а то и в воскресенье.
И Виктор с большой охотой повернул к знакомому подъезду, решив сам сегодня поухаживать за гортензией и тем самым сделать приятное любимой.
А еще ему просто снова захотелось очутиться в их комнате, посидеть на том диване, на котором они провели с Татьяной несколько чудесных часов, и если ничто им не помешает, еще успеют позаниматься здесь любовью и в понедельник.
Ну, а дальше… Дальше, вероятно, надо будет, открываться жене и просить у нее развод. То же самое должна будет сделать и Татьяна — ну, сколько можно прятаться, обманывать?
Правда, как все будет у них дальше складываться, где они будут жить — Виктору все это представлялось смутно. Наверное, придется снимать какое-то жилье, а там, возможно, вообще уехать из этого города, чтобы им никто не мешал.
Погруженный в эти размышления, Виктор и не заметил, как поднялся на третий этаж и остановился перед знакомой дверью, аккуратно оббитой позолоченными гвоздиками поверх темной, почти черной кожи.
Он достал из кармана ключ со шнурком, вставил его в скважину. Но ключ вошел не полностью. Виктор вынул его, перевернул, и снова попытался вставить. Но безуспешно.
Ничего не понимая, Виктор даже вспотел от усилий. Дверь оставалась неприступной.
И только тут до Виктора дошло — видимо, с той стороны в замке оставлен ключ. Значит, Татьяна дома! Это что же получается — ни на какую конференцию она не пошла? Почему? Может, заболела? Может, ей плохо?
Переполошившись, Виктор стал давить на кнопку звонка, несильно стучать кулаком по мягкой обивке.
И тут его как обожгло: а вдруг это муж Татьяны раньше времени вернулся из командировки и теперь сидит там, за дверью, дожидается своей жены. А если он сейчас откроет дверь и увидит Виктора, то как быть?
Что ему сказать, чем объяснить свою попытку проникновения в чужое жилище? Воспользоваться тем, что Алексей не знает его, и сказать, что перепутал квартиру? А если Алексей помнит всех своих соседей в лицо и не поверит ему, да еще и узнает ключ своего сына? Вот вляпался!
Виктор торопливо спрятал ключ в карман брюк, и почти тут же распахнулась дверь. На пороге с испуганным, затем ставшим просто сконфуженным, лицом стояла Татьяна и, переминаясь на своих чудных оголенных ногах, зябко куталась в коротенький халатик.
Виктор обрадовался.
— Так ты дома, — с облегчением сказал он, и попытался пройти в квартиру. Но Татьяна не попятилась назад, не шагнула в сторону, чтобы впустить Виктора. Напротив, она даже прикрыла за собой дверь и стояла перед ней, перегораживая вход.
Это неприятно насторожило Виктора.
— Что случилось, почему ты не на конференции? — севшим голосом спросил он.
— Да так, — пожала плечиками Татьяна. — Приболела я…
Однако на заболевшую Татьяна никак не походила. А совсем наоборот. Растрепанные волосы, тот самый румянец, который расцветал на ее обычно бледных щеках во время их занятий любовью, этот знакомый, вызывающе коротенький халатик, и вот еще — небольшое багровое пятно на шее справа, — все эти приметы говорили о том, что ей только что было хорошо. Так, как, еще недавно ей было хорошо с ним, с Виктором. А может, еще лучше — во всяком случае, Виктор таких засосов на ее шее не оставлял.
Интересно, а как же она будет оправдываться перед своим мужем, который вернется из командировки, как говорила Татьяна, всего через четыре или пять дней?
Поток этих сумбурных мыслей нарушила сама Татьяна.
— Мы с тобой в понедельник встретимся, ладно, Витюша? — сказала она каким-то не своим голосом, в котором прозвучали нотки фальши. И они больно резанули слух Виктора.
— Так ты что, не хочешь впустить меня? — ревниво спросил он.
— А зачем? — все тем же, неискренним голосом, но уже почему-то раздражаясь, сказала Татьяна. — Я нездорова, и у нас с тобой сегодня ничего не может быть.
— Скажи честно, — наконец решился задать мучающий его вопрос Виктор. — Ты не одна?
— Я од-на! — отчеканила Татьяна, сузив глаза.
— Тогда впусти! — упрямо повторил Виктор.
— Нет! Я же сказала — в понедельник! — совсем уже металлическим, отсекающим в этот момент Виктора от себя голосом, произнесла Татьяна. — Ну, целуй меня, и пока!
Она подставила ему щеку.
И Виктор все понял. Она не пустит его в дом, потому что кого-то привела. Похоже, Виктор ей уже надоел. И, судя по открывшимся сейчас приметам, можно только догадываться, каким же он был у нее по счету…
Как хорошо, что он не успел обо всем рассказать своей жене, такой доброй, верной и терпеливой! Нет, сейчас домой и только домой. К жене, к детям.
Хватит, нагулялся. У Виктора будто пелена с глаз упала. А он, дурак, строил какие-то далеко идущие планы: «только с ней, только до конца жизни…» Идиот!
Но ничего этого он не стал говорить Татьяне. И целовать ее, хотя она ждала, не стал, иначе это означало бы: Виктор принимает условия их дальнейшей игры. А лишь достал из кармана ключ, неспешно размотал спутавшийся шнурок. И под изумленным взглядом еще несколько минут назад так горячо любимой им женщины, через голову надел ей на шею этот шнурок с болтающимся на нем ключом.
И почти холодно, хотя в нем все так и клокотало, сказал:
— Отдашь тому, кто там сейчас у тебя. А лучше верни сыну. Прощай…
И твердо ступая, как будто ставя точку в этой истории, хотя получалось — многоточие, стал спускаться по лестнице вниз. К выходу.