Когда я выздоравливаю, то просыпается крокодил, который говорит: «Там в холодильнике есть колбаса и сыр, пошли пожрем, потому что мы уже час как ничего не ели!» Мы пошли на кухню, а там работает телевизор и показывают футбол. Я, крокодил, сыр и колбаса сообразили что это наши со словаками играют и стали смотреть. После того, как все было съедено, а крокодил заткнулся со своими притязаниями, пришло горькое осознание того, что я щас растолстею, а гол так и не был забит нашими. Не был! Хотелось рвануть домашнее платье и подраться с англичанином. Сейчас мода такая во Франции, а к нам из Франции исторически все изящное идет. И как на грех, на кухне ни одного англичанина, ни одного! Вот говорила же я — надо завести, пригодится, и вот опять нелепо сэкономили на драке.
Вы мне пишите, если наши гол забьют, а то мне на кухню не с руки идти — там ничего нет, всё съел крокодил

На этот раз я опять чуть не сдохла, хотя, конечно, шанс был и живой меня сейчас назвать трудно. Это примерно как растяжка у Волочковой — шпагат есть, а балета нет.
В полусознательном состоянии руки двигались, пришлось дать им спицы и нитки, чтобы спать не мешали. Очнувшись, я узрела рыболовецкую сеть, невозможно кривую, но длинную. Название этому — спинка жилетки. Страшно подумать, какими вычислениями я пользовалась, когда набирала петли, температуря, и что я такое делала, что левый край ниже правого на 20 см. Наверно, эти неровности от кашля. Теперь, в здравом уме нужно довязывать перед, но как — непостижимо, это не поддается никакой логике, буду импровизировать.
Если население будет пугаться жилетке, то отверчусь как обычно: скажу, что это дизайнерская вещь, эксклюзивный вариант, высокая мода, особая вязка.
Все сразу понимающе закивают, языками почмокают и, на всякий случай потом подвергнут помещение санитарной обработке. Вернее — воскурят фимиам.

Когда мне будет 90 лет, я позволю себе костюм и шляпку кислотного цвета как у королевы Англии на ее юбилее. Я очень тянусь к изысканному. Вот давеча видела как один доктор наук, основатель целого направления, легенда и гроза управлял своими ушами. Он чуток моложе королевы, но так же шикарен. Когда ему было плохо слышно, он брал в свою аристократическую жменю левое ухо, и всячески его мял, устанавливая различную форму, чтобы лучше улавливать звук. Уши у него были большие как у слона, очень красивые, формы получались разнообразными и не повторялись. А когда в компании заговорили о женщинах, то моему восторгу не было предела: док схватился за оба уха и стал из них лепить локаторы.
Потом разговор перешел на общие темы, и уши повисли ненужными лоскутками. Вот это я понимаю — язык тела.