Разбей меня на тысячу страниц, —
Любимых книг. Забрось меня на время.
И день, и ночь, с тревогой сторонись,
Нести свое невидимое бремя.

Оставь меня на полках до зимы,
Пока в окне господствует истома:
Осенней полутьмы и тишины, —
Раскидистым орешником у дома.

И боль глухая, — просто пересвист,
Далеких электричек и не боле.
И так приятен глазу желтый лист, —
И вдалеке стихающее поле…

Нас Бог рассудит. Мне покой,
И этот дом с калиткой строгой, —
Теперь милей. Махни рукой,
И прочь иди своей дорогой.

Всё было: чёрная вода,
И снега выпало так много,
Что мне казалось навсегда, —
Все пересыпаны пороги…

Из тихих слов слетала с уст:
Стихов мелодия, и тлела.
И веток чахлых, — звонкий хруст,
Врывался в окна оголтело.
… показать весь текст …

Нужно снова заплатки готовить на платье и жизнь.
Вырезать из души, из немого, заблудшего сердца.
Ткань подола с заплаткой, как жизнь с расставанием — слились,
Но заплатки — тонкИ, и от этого некуда деться.

Прохудились: и ткань, и привычный, приевшийся быт.
Нужно всё перешить, — только много ли толку в обновке?
Но с усердием шью, и шепчу: не забыт, не забыт.
И бежит алый след вдоль сверкающей, тонкой иголки.

Перешить, пережить, — эту зиму и это житьё.
Так велит за окном мне раскидистый, старый орешник, —
Свои ветви, склонив, на седое, большое окно.
И надежда живёт, как под белым покровом подснежник.