Некоторым особо впечатлительным гражданам, упорно не желающим отвыкать от худо-бедно сложившихся представлений о хотя бы приблизительной общественной норме, показалось, мягко говоря, странным, что уполномоченным по правам человека в нашей стране станет дама-генерал.

Причем генерал милиции, а не просто генерал.

Как же это так, возмущаются такие несознательные граждане, вы что, говорят они, детских сказок не читали? Про лисицу, которой поручили охранять курятник, ничего не слышали?

Ну, и про болтающегося на поверхности испорченного отечественной классикой сознания «фельдфебеля», данного нам «в Вольтеры», сказано было немало.

И тут же, разумеется, возник отлитый в граните термин «оперуполномоченный по правам человека». Смешно? Ну да, смешно. И что?

Да и что еще за «права человека»? Что за права? Какого еще человека?

С юных лет мне известно словосочетание «права человека». И с тех же пор мне известно слово «правозащитник». И с тех же пор я знаю, что «пресловутые права человека» это лишь инструмент в руках тех, кому «неймется», а «самозванным правозащитникам» место известно где.

С юных лет и более или менее до сих пор именно правозащитники были для меня настоящими героями и нравственными ориентирами. И именно они были самым вредоносным элементом с точки зрения государства.

Под влиянием тектонических событий, происшедших со страной в начале 90-х годов, «права человека» обрели легитимность, и на сцену вышли правозащитники — некоторые из них успели отбыть свои лагерные сроки.

В нынешние времена, когда окончательно выяснилось то, о чем и раньше смутно подозревалось, а именно то, что вся эта «правозащита» выгодна только цивилизованному миру, именуемому в политическом просторечии «враждебным Западом», а нашему самобытному миру, опирающемуся не на какие-то там «права», а исключительно на завещанные предками ржавые, но по-прежнему надежные скрепы, не нужна, все эти «права человека» вместе с Советами, комитетами и уполномоченными превратились в досадное недоразумение, которое зачем-то надо терпеть.

Почему все это вообще нельзя упразднить, я, честно говоря, не понимаю — ведь жили же в СССР без всяких прав, и еще как жили. А если все это великолепие в одночасье развалилось, так это не от отсутствия прав человека, а только лишь от «предательства национальных интересов», вся сила которых лишь в том, что их никто никогда не смог и даже не постарался сформулировать в сколько-нибудь внятных категориях.

Они, кажется, тоже не понимают. А поэтому, уж если никак нельзя вовсе обойтись без этих раздражающих слов и категорий, давайте хотя бы возьмем это дело в надежные полицейские руки.

И в казенном, и, прямо скажем, в массовом сознании не только понятие «защита прав человека», но и сами «права человека» не очень как-то пустили корни. Не очень как-то они понятны и насущны.

Ведь правозащита — это что? Правильно, это порядок.

А за порядком кто у нас следит? Кто схватит за руку трамвайного воришку? Кто вытрет сопли и найдет маму потерявшемуся в толпе пацану? Кто поможет найти потерянный кошелек подслеповатой пенсионерке? Кто пристыдит подвыпившего скандалиста? Кто даст отеческий подзатыльник озорнику, прицелившемуся из рогатки в школьное окно? Кто, наконец, защитит барышню от хулигана?

Кто, кто… Понятно, кто — дядя Степа, милиционер, воплощенный образ доброго и справедливого государства.

Вопрос же о том, кто защитит нас от самого дяди Степы, это и вовсе дикий вопрос. А зачем от дяди Степы-то защищать? Это ведь только Западу выгодно. Да всякой пятой колонне. Чтобы беспорядок был, чтоб сплошные гей-парады и незаконные митинги против законных точечных застроек на месте законно снесенных незаконных памятников архитектуры.

Какие еще вопросы, алё!

Но нет, не унимаются досужие остряки и прочие иностранные агенты, льющие воду на мельницу. Вот, например, кто-то не поленился и нашел в интернете автореферат диссертации этого дяди (то есть в данном случае тети) Степы.

Диссертация называется «Культура противодействия злу в работе правоохранительных органов Российской Федерации».

В заглавии разделов этого научного труда тоже, как легко догадаться, неоднократно наличествует слово «культура». Я уж не помню, как конкретно назывались там эти разделы, но, если бы я наткнулся на главку, которая называлась бы, допустим, «Культура применения спецсредств в процессе профилактической беседы», я бы, может быть, и удивился, но не слишком.

Так или иначе, но непреодолимая тяга к культуре у новоявленной правозащитницы не может не броситься в глаза. Что, конечно, похвально. И что в то же самое время не может не вызвать вопроса, почему бы этой даме в погонах не стать бы, допустим, министром культуры, что воспринималось бы не менее естественно, если учесть, что нынешние официальные представления о культуре и ее общественной функции, хоть и с некоторыми, — не очень, впрочем, сильными — натяжками, вполне могут быть сформулированы так же или примерно так же, как и тема упомянутой диссертации.

В общем-то, все правильно. Культура призвана противодействовать злу. Посредством добра, разумеется. А возможно ли вообразить себе, что какое-нибудь добро может быть добрее и всесильнее, чем-то добро, что генерируется, обеспечивается и приумножается «правоохранительными органами».

Добро должно быть с кулаками, как с комсомольской прямотой высказался однажды какой-то из советских поэтов.

Да ладно, с кулаками! С какими еще кулаками? Это когда еще было! Мы в каком веке живем, вы что. Какие кулаки!

Добро должно быть с дубинкой, с наручниками, с водометом, с национальной гвардией, со следователем по особо важным делам, с казачьим патрулем, со стукачом и с доносчиком, с судейской скороговоркой, с законным правом добра стрелять без предупреждения.

Но и с кулаком, конечно, куда ж без кулака — вот уж скрепа так скрепа.

А кулак должен быть культурным — чисто вымытым, хорошо пахнущим, чтобы всякий гражданин, к носу которого поднесен кулак, сопутствуемый риторическим вечным вопросом «чуешь, чем пахнет?», не испытал бы никакого душевного дискомфорта, а только гордость и чувство причастности к нашему великому прошлому, безысходно великому настоящему и уж совсем никак не представимому, но неизбежно великому будущему.

Вот счастье! Вот права…