Это не поэтическое преувеличение, ибо котику после бабушки светит улица — родственники куда охотнее наследуют квартиры, чем кошек и собак.

Одна такая бабушка собралась помирать в эту зиму. Январь еще кое-как отходила, а к февралю стало невмоготу, и морозной ночью заскрипели во дворе колеса скорой помощи. Разбуженные соседи проследили в глазок, как вынесли на носилках грузное тело, и фельдшер, уходивший последним, выключил свет в прихожей. Дверь хлопнула и затихла, и все уснуло до утра.

Наступивший день был самым обычным зимним днем, тусклым и пасмурным. К вечеру почему-то вспомнилось:

— Слушай, а у соседки-то кошки были…

— И что? Нам какое дело?

— Они же там одни остались, что они жрать будут?

— Друг друга. Жизнь — борьба.

Да уж, жизнь борьба, с этим не поспоришь. Мало-помалу все позабылось — бабушка навсегда осталась в больнице, квартира стояла закрытая. Интересно, кто ее унаследует? Так наступило 8 марта.

Илья ткнулся в один ларек, но он был закрыт. Во втором не оказалось ничего, кроме облетевших тюльпанов, а третий порадовал розами кислотной расцветки.

— А нормальных нет? Розовых или красных — у меня жена веществами не балуется, натуральное предпочитает.

Нормальных не было. Ничего удивительного — 8 марта к обеду из цветочных ларьков выгребается все, включая продавщиц, и если ты задержался на работе, то изволь скакать по всему городу в поисках приличного букета. Илья нервничал, время подходило к четырем, а он все толкается по пробкам. Лена его не за букеты любит, но домой с пустыми руками все равно идти негоже.

— Девушка, ну как же так? 8 марта, а нормальных роз нет…

Как раз к праздничку, когда в воздухе разлилась сладковатая сырость, внезапно пришлось вспомнить про кошек, которые уже месяц были заперты в квартире. У соседей снизу стал мокнуть потолок — круглые сутки сочилась вода какого-то странного цвета с еще более странным запахом. Вызвали участкового, слесарей из ЖЭКа и тетенек из таинственной «комиссии», чтобы вскрыть злополучную квартиру.

— Понятые! Где понятые? — От зычного голоса участкового соседи мигом попрятались, связываться никому не хотелось. — Найдите кого-нибудь с паспортом… Нормального… Двоих…

Согласилась одна из соседок — любопытство оказалось сильнее врожденного недоверия к милиции. Но второй понятой все никак не находился, и участковый вышел на улицу, прицельно огляделся, мигом выделив дюжего мужика, который хлопнул дверью цветочного ларька и направился к машине. О! Трезвый и с документами — то, что нужно.

— Гражданин! Да, да, вы, подождите минуточку…

Когда дверь щелкнула и открылась, присутствующие бросились врассыпную — стоявшая в квартире вонь вышибала слезу даже у алкаша-слесаря. Зажав нос вязаным шарфом, участковый осторожно ступил внутрь, следом за ним решились войти и соседи. Квартира была разгромлена и загажена до состояния привокзального туалета, но кошек почему-то нигде не было видно.

— Сдохли, что ли?

— Наверное… Еще бы, месяц ничего не жрать!

Участковый повернулся к дородной соседке:

— А что ж вы их не кормили?

— А что мы, рыжие, что ли? Сам бы и кормил!

Кошки обнаружились на кухне. Они сидели около батареи, из которой изрядно капало, и смотрели в глаза вошедшим людям серьезно и печально.

— Смотри ты, живые!

Восемь разноцветных шкурок: рыжие, белые, серые, трехцветные — кошки были худы и грязны настолько, что даже подходить к ним не хотелось. Сильно воняло луком, которого у бабушки был изрядный запас — на нем-то они и продержались столько времени.

— Едриттвою… — участковый вытер лысину шарфом, — сколько живу, первый раз вижу, чтобы кошки лук жрали…

А кошки все так же молча сидели и смотрели, сбившись в кучку. Были они персидские, породистые, но куда что девалось — грязная закатанная шерсть свисала сальными клочьями, превращая благородных животных в помоечных бабаек.

— Слушай, а они того… породистые, что ли?

— Похоже на то. И что теперь с ними делать?

— Как что? Накормить! — внезапно вызверился участковый и злобно пихнул соседку, выходя в коридор. — Тебя бы месяц на луке подержать, чтоб жир сошел!

Он встал на площадке и нервно закурил, потирая переносицу. Люди вышли из брошенной квартиры и теперь толпились в тесном тамбуре, наступая друг другу на ноги.

— Может, их продать кому? Породистые же…

— Надо как-то их кормить, что ли…

Илья остался один в квартире, он стоял в кухне и с ужасом смотрел на кошек, а они — на него. Смрад, исходящий от них, можно было руками пощупать — так густо и тяжело они воняли. Еще никогда в жизни ему не приходилось видеть породистых животных в таком состоянии.

— Эй, а где наш понятой? Гражданин, вы чего там забыли? Распишитесь вот здесь.

— Коробки есть?

— Что? — участковый наморщил лоб, обмусоливая ручку.

— Я говорю, коробки есть картонные? Блин, чего вылупились-то? — Илья скатился вниз по лестнице и снова дернул ручку ларька. — Девушка, у вас коробочек не найдется? И скотча? Да, и ножницы одолжите, сейчас верну.

Ошалелые соседи смотрели, как совершенно левый мужик упаковывает в коробки из-под цветов этих вонючек, пробивая ножницами дырки, чтоб не задохнулись. Упаковав всех восьмерых, он прошелся по углам, дабы никого не забыть.

— Вы… Вы что с ними делать собираетесь? — пискнула соседка.

Илья недружелюбно покосился на нее и бормотнул по-бандитски:

— Чебуречная у меня…

Была уже полночь, где-то во дворах громыхали китайские салюты, купленные в ближайшем супермаркете. У подъезда орали песни пьяные мужики, отмечавшие женский день.

Лена со вздохом поболтала почти пустой бутылкой из-под шампуня — вот так всегда, кончается в самый нужный момент. Руками блох выбирать — то еще удовольствие. На стиральной машинке расположились в ряд ушные капли, хлоргексидин, ватные тампоны, таблетки от глистов, ножницы. Она прищурилась, прикидывая в уме, на сколько частей делить таблетки, и тут зазвонил телефон, который она оставила на кухне.

— Да… И тебя с праздником. Илья спит уже. Да все нормально, муж у меня самый лучший. Знаешь, что он мне на 8 марта подарил? Восемь кошек. Вон, сидят тихонечко в уголке, воняют…