А когда все те, кто просто тебя любил,
Разойдутся на ночлег по небесным кельям,
Ты поймешь, что сам оставил лишь след чернил
На странице белой,
Что за эту жизнь себя перерос едва
(Хоть попытка и казалась удачней прошлых).
Ты поймешь, что сам — не больше, чем сор-трава
В огороде божьем.
Соберешь в котомку всё, что недосказал,
Улыбнешься невпопад: велико богатство.
И поднимешь к небу высохшие глаза
и прошепчешь:
здравствуй…

— По щекам моим жидкой солью течет июль,
Наш истерзанный город лижет огнем война.
Но пока меж ключиц я прячу твой поцелуй,
Шлю конверты из эпицентра дурного сна.

— Жидкой солью здесь лижет море мои ступни,
Спицей в горле застряла внутренняя война.
Но пока я твоим теплом, как броней, храним,
Не грусти и не вздумай верить кошмарным снам.

Время снова играет против. Смеется зло.
Нас разбрасывает по разным углам доски.
Но пока мы умеем ждать друг от друга слов —
Мы близки.

Я сегодня впервые увидела тебя,
И поняла, что не забыла вовсе…
Мои любимые… Карие глаза,
Утешала, наверно так мне проще…

И проще ведь всегда уговорить,
Не вспоминать и не страдать…
Но если б только можно всё назад,
Перелестнуть, вернуть, обнять…

Вот так и разошлись на полу слове,
Быть может ты хотел сказать:
«Привет, мне без тебя так больно!»
А вместо этого, скорей бежать.