Первый снег повторился и снова напомнил о ней.
Заметался и стих над печалью земной круговерти,
Защемлённый меж двух оголенных ветвей,
Ветер.

Это было давно, это было совсем не с тобой
В прошлой жизни чужой, а быть может и не было вовсе.
Докури и домой. Это просто простилась с листвой
Осень.

И смотри не простынь — после бани недолго. Ложись,
Постарайся уснуть или спящим опять притвориться.
И рискни не соврать, что ты есть, что тебе эта жизнь
Снится.

Завтра станет болеть не о том, что ты был, что ты знал.
Завтра станет любить не того, кто по первому снегу
Вспоминал, как когда-то молилась чужая весна
Небу.

Этот мир не для тех, кто живет. Этот век — не любовь.
Это время, как выпавший снег, ненадежно и лживо.
Не печалься, мой друг, просто знай: мы с тобой
Живы.

А еще мы любимы — едва ли кто так же любим.
Иногда даже трудно назвать эту чувственность правдой.
Сделай завтра земным, и хотя бы немного своим,
Падай.

Заметался и стих над печалью о мертвой листве
Черный ветер и ночь подползла и легла у порога.
Отпусти эту боль, не держи этот шум в голове
Долго.

Заслони эту память мелодичной, как стих, пеленой
Да ступай черно-белой тональностью сбывшихся клавиш
В откровенья свои — как прощаться с последней листвой,
Знаешь.

Пусть мелодия эта озвучит убытие в сон,
Сочиненная юностью старого верного друга.
Завтра медленно станет звучать по душе в унисон
С вьюгой.

Ты вернешься в себя, и проводишь за осенью явь.
Ты вернешься туда, где от музыки тихо и юно.
Ты вернешься в страну, что когда назвали — любовь,
Струнно.

Ночь вошла в тишину, и послышалось: жить — не беда.
Что-то легкое плавно накрыло печали листвы.
Ветер ровно проснежил по памяти в белую даль
И стих.