И клубилась чаща — зелёный дым, ни один не выбрался молодым.
Вот таким, как был, собирался в путь, похвалялся «пройду её как-нибудь!»
Ни один не вынес её внутри — там укол сосновый, совиный крик,
скрип ветвей в холодном её ветру. Эту чащу и пламенем не сотрут.
Я иду, держа её на весу: никого не вспомню и не спасу.
Потому что никто не просил спасать. Ветром вспороты кроны — и небеса
льются черною кровью, совсем густой, пахнет чьим-то смолистым, глухим «постой!»,
но нельзя оборачиваться, нельзя — сгинут все, кто однажды был чащей взят.
А в руках у меня — не огни, но свет. А в глазах у меня: посмотреть наверх
и увидеть, как звёздная каплет кровь из разреза тяжёлых шуршащих крон.
Говори не со мной — я к словам привык так, что мой обездвижен давно язык,
так, что горло сипит, словно шёпот чащ — вот как долго я имя твоё молчал.
На две стОроны кроны — всё мгла и мгла, словно черно-зеленые два крыла,
словно птица косматая — не взлететь — зацепила, ложась, ветровую сеть.
Говори не со мной — я листва и мох, я хотел обернуться, но я не смог.
И ни глаз твоих света, ни света звёзд…
Только с чащей друг в друге мы — в полный рост.
28.10.15