Душный сентябрь в кровавом и дымном зареве.
В тесном котле столицы — людское варево.
Счастье, что мы с тобой не родились тварями:
Лучше уж быть никем, чем не в меру всем.
Здесь единица плоти — как ноль без палочки.
Сонная Марь Иванна сидит на лавочке,
Перемывая кости соседке Галочке.
Сунула Богу свечку — и нет проблем.

Этот мирок — в агонии. Только кажется,
Будто бы в нём отыщется место каждому.
В здешних широтах небо — и то загажено,
Что говорить об улицах и лесах?
Вновь Марь Иванна бредит о славе нации —
Делится политической информацией.
Как метастазы, в души ползёт стагнация.
Хочется выть. А где-то на полюсах

Тают снега. В глобальное потепление
Люди не верят. Молча лежат поленьями.
В затхлых своих углах мы — всего лишь пленники.
Тонет корабль. И крысы идут ко дну.
В обществе брёвен страсти давно обузданы,
Жизненный смысл теряется в тоннах мусора,
А Марь Иванна сетует: слушать музыку —
Грех, и похвально слушать её одну.

Вроде бы, безобидна в своём невежестве,
Но посещает все городские шествия,
Веря, что все напасти её — от беженцев,
И продаёт недорого самогон,
Чтобы внучок, под пиво хрустящий снеками,
Дальше менял айфоны и дрался с неграми…
Брёвна гниют под солнцем — бежать-то некуда,
И над планетой глохнет последний звон.