ты берешь ее, бездыханную, на ладонь
и не знаешь, с чего начать, как бы сделать четче
снимки всех переломов? — где не возьмись — там боль
затаилась и ждет. и ты начинаешь скотчем
все частички поломанной девочки собирать,
тут ее полюбили недо, а тут вот — пере,
вот темнеет, как опухоль боли, струится рать
недосказанных слов лютует, рокочет в теле,
что устало себя натягивать, как струну.
чинишь девочку эту, гладишь своей ладонью,
и она понимает — баста! ее войну
ты окончил решительно, разом. и этой болью,
что внутри полыхала, видно она тебя
заслужила у жизни, дальше одно лишь счастье,
небывалая жизнь, в которой, ее любя,
будут ласково гладить пальцами по запястью,
целовать ее, девочку, тихонько. и ладонь,
на которой она свернулась, твоя родная,
навсегда теперь дом, навсегда теперь эта боль —
только память о прошлом страшная, но, играя,
ты насытишься ею, год я даю, ну, два…
а потом, обойдя ее взглядом, пустым и колким,
ты смахнешь эту девочку на пол и, как всегда,
разобьешь ее, глупую, заново,
на осколки.