Об умении «держать банку»
Эпиграф
Как золотые липы хороши
Меж зданьями Покровского бульвара!
Ко мне — я слышу запах перегара —
Подходят молодые алкаши.
Папаша, где ближайший гастроном?
В их тоне слыша нотки уваженья,
Я объясняю местоположенье,
И вот они уходят за вином.
Стою, гляжу на липы, на закат.
Вот я уже для юношей «папаша».
Как все же быстро жизнь проходит наша,
И не поймешь, кто в этом виноват.
(В. Ковенцкий (
Всегда завидовал людям, умеющим с двух рюмок вываливаться в астрал. Это какая ж экономия! С поллитры можно недельный запой устроить. Сам я, увы, не таков. Литр — это так, для аппетиту, настоящее веселье начинается с полутора и заканчивается безрезультатным подсчетом бутылок поутру. Безрезультатным-потому как половину в окно повыбрасывали и истины в извечном вопросе «Скока мы ж вчера?» так и не добьешься. Одни расходы. Плюс — сомнительное удовольствие растаскивать собутыльников по домам.
Помню, по юности тащу одну девочку-одуванчика, нарезавшуюся в форменное порося. Та висит на плече и горестно рассуждает на тему — «Что я скажу папемаме».
— Я приду (хм) и скажу: «Папочка-мамочка я так больше никогда не буду! (угу, как же)
— Нет! Я скажу «Папочка-мамочка я так больше НИКОГДА-НИКОГДА не буду!
Приходим до хаты. Звоню в дверь, одновременно сбрасывая тело с плеча. За дверью-мама в ночнушке, папа в пижаме — оба в ах@е. Милое дитя открывает рот для покаяния и тут его резко начинает мутить. Из-за чего речь становится по-военному четкой и командной:
— ТАК!!! Тазик, полотенце, воды, зубную пасту, БЫСТРО!!!
Проталкивается сквозь онемевших родителей и обернувшись-строго:
— НЕ БОЛТАТЬ!!!
Другая красавица, кою я припер к двери отчего дома и свалил, позвонив в дверь, вообще чуть меня под монастырь не подвела. Папа там был зело суров (потому и свалил я, кстати). Так вот пока засони-родители ворочались в постели, кряхтели, пердели, ползли к двери сообразительное дитя решило снять куртку. Ну что бы время зря не терять. За курткой пошла кофта, потом юбка, и т. д., потом папа обнаружил на лестничной клетке абсолютно голую и невменяемую дочь. Полночи он пытался добиться имени «охально изобидевшего». Хорошо хоть, что вспомнила сама — где раздевалась.
Одного кренделя было особенно интересно таскать. Творческая личность. Кличка — Кинто. Понимающему — достаточно. Дедушка Кинто был дважды гением Советского Союза. Первый раз он стал гением придумав как лечить герпес. Все — и до сих пор его не лечат, а залечивают. А кинтовый дед придумал, как его изничтожать на корню. И никому не сказал. Потому-дважды гений.
Папа Кинто, само собой, тоже стал выдающимся писькиным дохтуром и Кинто, понятное дело, уже родился обеспеченным и уважаемым человеком с ясным светлым будущим. При таких блестящих перспективах — чего напрягаться? Вот потому то Кинто и стал Кинто.
Итак: тащу представителя славной династии домой. Тот занят бесперспективными рассуждениями на тему- «Что бы такого сказать родителям, что бы они не поняли, что я нажрался?» Угу, как же. Тут что не говори-за 100 метров ясно, что отпрыск-в дрова. Но Кинто оптимист-и верит в свой дар НЛП.
— Я приду (хм) и скажу: МАМА, БЛ@ДЬ…хм…не…маме матом говорить нельзя…
— О! Я приду и скажу: МАМА, ПАДШАЯ ЖЕНЩИНА!!!, не… опять какая то х@йня получается…
Приползаем. Ставлю гениевого внука на ноги. Звоню. За дверью — все как обычно. Семья в сборе. Кинто открывает рот — что бы убедить предков в своей кристальной трезвости и тут мать грубо ломает весь кинтовый сюжет:
— Олег!!! Ты опять нажрался!!!
У Кинто зависает система. Единственное что он может выдавить из себя-это какое то печальное:
— Е@анись!
Отец вступает в беседу затрещиной:
— Ты что материшься при родителях?!
Кинто вращает глазами, потом выдает папе с сарказмом:
— А@уеть!
И падает мордой в пол. Молорик — доказал родне, что ни в одном глазу.
Кстати, эта связка е@анись-о@уеть у нас потом в нетленки попала.
В институте перепить меня могли только два человека-Бегемот и Евпахов. Евпахов был вообще алкогольным талантом. Его можно было застать на всех общежитийных пьянках. Причем, часто одновременно. То есть идешь на 23февраля (общага повально гудит) из 402, к примеру, в 733 — опа: там Евпахов. Погодь, он же вроде внизу квасил… спускаешься на 5й — Евпахов с ПМП глушит портвейн на лестнице, пришел в 504 — он тут, как тут — хлещет водку. Клонируется он, что ли, сука?
В институт Евгений попал «по распределению». Была такая практика, что завод посылал человека в ВУЗ, того брали без экзаменов, а за это молодой специалист был обязан отработать три года на производстве.
На седьмой год обучения завод заворошился — где, мол, наш молодой специалист? Страсть как скучаем мы по нему. Производство не справляется без его фундаментальных знаний. В институте он тоже всех порядком подза@бал, потому ему в темпе вальса слепили диплом и выпнули на завод. Получите взад вашего степного сизого орла, суки. Он вам, бл@ть, ща наработает.
По приезду Женечку назначили сходу мастером цеха — у них там дефицит дипломированных кадров был. Опрометчивое решение. Рабочие встретили нового начальника хмуро. Тоже мне приперся — х@й с горы, ждали тебя, прям. До него в цеху заправлял любимый всеми бездипломный Михалыч, а тут этот на нашу голову. Пролетариат решил споить интеллигенцию. Идиоты — нашли кого.
В первый же день угрюмые рабочие окружили начальника и начали его молча с прищуром разглядывать. Смотрины затянулись. Наконец, свергнутый Михалыч вопросил:
— Студэнт?
— Студент — покивал повинной головой Евпахов.
— И небось и водки-то выпить не сможешь, а студэнт? — с презрением сплюнул бывалый Михалыч.
Евпахов, кого 7 лет гоняли за водку, а тут — гнобят за трезвость аж задохнулся.
— Йа? Водкуу??? Не смогу!!!
— Вечером назначение твое обмоем, студэнт — резюмировал Михалыч и хитро подмигнул.
По примеру старшего рабочие весь день предвкушали и подмигивали друг другу.
Доморгались, суки.
Напор класс бьет — вечером Евпахов не посрамил альма-матер и перепил весь цех. Под конец ему и исподтишка подливали, и пили с ним в разнобой — ничего не помогло. Цех в едином порыве заночевал на рабочих местах. Седомудого Михалыча Евпахов победно доволок до его дома. Тот был в полной невменяйке.
Разгром почитай всухую.
Рабочий класс не смирился с поражением и запросил реваншу. Евпахов поднял перчатку с пола. Результат — тот же. Цех в дрова, Евгений тащит поверженного предшественника к жене на расправу. Бои приняли затяжной характер. Рабочая гордость не позволяла пролетариату признать поражение, а здоровье не давало одержать победу. О плане и работе все забыли — какая накуй работа, когда тут такие дела творятся? Не сразу, но в заводоуправлении заволновались. Что-то давно нет вестей из третьего цеха. И продукции его что-то не видать. Как там молодой специалист, справляется ли?
Еще как справляется — в цеху обнаружилась куча синих тел на полу и весьма бодрый начальник. Который пояснил, что застал такую картину по приходу и уже две недели ее наблюдает. У вас так принято, да?
Начальство долго копалось в телах и нарыло Михалыча — его поставили ж надзирать за молодым начальником и вводить его в курс дела. Михалыча долго трясли, матерно ругали, потом поволокли в кабинет директору. Где гегемон с застенчивым журчанием обоссался. Михалыча помыли, уложили на диван, с утра подняли и похмелили. Потом допросили.
-Гони его на@уй, Петр Степаныч, этого алкаша, а не то мы всем цехом в ЛТП уедем! Ты меня знаешь — я меру знаю, но этот кашалот водку как воду хлещет! Какой там! Мы с тобой вдвоем столько воды не выпьем!
— Не гони, Михалыч! Этот студент?
— Студент??? — Михалыч закашлялся и долго синел лицом — это, бл@дь, не студент! Это, сука, я даже не знаю, что такое! Я, бл@ть, пить еще до войны начал, но такого за всю жизнь не видел! Гони его в п@#ду, Петр Степаныч, Христом-Богом тебя молю!!!
— Ну раз ты просишь…
Заинтригованный Петр Степаныч все же вызвал Евпахова поговорить по душам. По результатам разговора директор уехал под капельницу — и как пришел в себя подписал приказ об увольнении Евлахова «по собственному желанию». Вторым приказом он отменил практику «распределения». Ну его Дуньке в кику этот институт с его специалистами. Дипломированных алкашей нам тут не хватало. Со своими бы управиться.