Когда меня ты позвала зимой — мне мир надет был божий наизнанку. Как свитер с тёмно-синей полосой, что куплен впопыхах, на полустанке какой-нибудь лазоревой страны, где поезд твой стоял под утро, мама… Проснулся я, не зная как просты законы, как безжалостно упрямы. Мне белое не виделось святым и чёрное не мыслилось опасным — был день теченьем царственно-простым, а ночь румянец прятала под маской. Венецианский маленький цветок мне приколов на свитер бутоньеркой она мне рассказала про курок, что полночью взведён над каждым клерком, над капелланом, канцлером, вдовой, возлюбленным, бандитом и подростком… Что я тяну не шерсть своей строкой, а жизнь свою из свитера с полоской. Что почерком Да Винчи я пишу лишь оттого, что вижу то, что вижу — и срока нет проклятью моему, благословенье тоже мне не ближе.
Прости мне тьму и звёзды и слова — я в них тону, как в зеркале с изнанки, пока проходят мимо поезда и ты стоишь одна на полустанке.