мурлычь, подруга, пока не пнули. судьба такая — все брать на плечи, тащить хромых и вставать под пули, целуя руки, что нас калечат. аллюзий — сотни, любовь с войною сплетает в строки… ну, каждый третий. «но мне не легче!» — звериным воем из горла рвется. она, не встретив к закату жизни ни в ком взаимность, винила небо — опять рассорил, растратил душу, совсем споил нас злой жребий. в принципе, априори нам быть в ответе. нам, не мужчинам. мы — инь. нам с детства, глотая слезы, — быть светом, лаской, первопричиной.
…он, ясноглазый, темноволосый, ее мирок разрушал небрежно. не оглянувшись, ушел. вдогонку: «а эту память? а эту нежность? куда теперь?» и слепым котенком все ищет, ищет, где приласкают. а нет таких. запахнув халатик, она с балкона кричала маю:
«меня не трогай! не трогай, хватит!».
а май дразнился, смеялся тихо, манил надеждой, входил без стука: «еще есть время, еще есть выход, и счастье рядом,
лишь дай мне руку".