Он твердо знал, что весь мир существует лишь в его воображении, в его мозгу, в его сознании.
Весь мир — это субъективная реальность, данная ему в ощущениях.
Это так тяжело — чувствовать, что мир существует лишь благодаря тебе одному. И он, как мог, старался сделать мир лучше. Он берег себя.
Он давно заметил — стоило ему заболеть, как тут же происходило что-то нехорошее: Карибский кризис, война во Вьетнаме, ГКЧП в Кремле. Он чихал — где-то падал самолет. Сморкался — тонул танкер. Если слезились глаза — на другом конце планеты реки выходили из берегов. Когда саднило горло — значит где-то началась засуха. Вскочивший прыщ предвещал извержение вулкана, мурашки — землетрясение.
Он был осторожен во всем, даже в общении. Его уже трижды отправляли в психушку. И каждый раз, когда его пытались лечить, мир сходил с ума.
Он часто размышлял, а не Бог ли он? И сам смеялся над такой возможностью.
Ему было уже много лет, и последнее время он постоянно думал о своей кончине. Он знал, что перед смертью надо найти преемника. Надо каким-то образом передать весь мир новому человеку.
Как это сделать, каким образом, он точно не знал. Но он думал, что сразу поймет, едва только встретит нужного человека.
Бог? Может все-таки Бог?.. Или же просто часть Творца?.. Быть может Господу наскучило свое творение и он перепоручил заботу о мире единственному человеку — ему.
Какая непосильная ноша!..
Он сильно сутулился. Шаркал ногами. Старался не смотреть по сторонам.
Его мало кто замечал.
Жил он в двухкомнатной квартирке, один. На улицу без повода старался не выходить. Слушал радио и смотрел телевизор, выписывал много газет. Если вдруг заболевал, лежал в кровати под одеялом в полной тишине. Слушать новости было слишком тяжело.
Да, он сильно сдал. Старость. Ничего не поделаешь. И мир тоже постарел. Постоянно где-то что-то падало, взрывалось. Он чувствовал себя виноватым. Но что он мог сделать? Возраст…
Последние две недели он стал чаще выходить на улицу. Бродил по городу. Осторожно заглядывал прохожим в лица. Искал преемника.
Вот и сегодня. Вышел из квартиры, запер дверь, спустился по лестнице и побрел по тротуару — сутулясь, шаркая ногами.
Кругом суета.
От мельтешения лиц у него начинала болеть голова. Значит, где-то снова творится что-то нехорошее.
И он уходил в парк, садился на скамеечку и отдыхал. Слушал щебет птиц и шелест листвы. Подставлял лицо солнцу. Гладил ладонями подобранную ветку шиповника или березы.
Становилось легче…
Холодная тень легла ему на лицо. Он открыл глаза. Перед ним, закрыв солнце, стоял растрепанный, небрежно одетый парень, и озирался по сторонам.
- Слышь, дед, — глухо сказал парень, процедил сквозь зубы и надвинулся, загородив собой полмира. — Деньги давай.
- Что? — он не расслышал.
- Деньги… Деньги! — парень требовательно протянул руку. В другой руке у него был нож. И старик испугался. Не за себя — за весь мир.
- У меня нет.
- Врешь! Снимай плащ!
Cтарик посмотрел парню в лицо и вдруг понял, что нашел то, что так долго искал. Эти глаза. Эта протянутая рука. Этот парень. Тот самый человек. Вот он — прямо перед ним. Теперь надо лишь взять его ладонь, сжать покрепче и все… Весь мир перейдет к новому хозяину. Из рук в руки. И умирать станет не так страшно…
Но старик медлил.
- Снимай! Ботинки снимай! Если денег нет, давай одежду! — Парня трясло. Его лицо сводил тик, глаза бегали.
Наркоман?
- Нет! — сказал старик и стал подниматься. — Нет! Только не ты!
Парень толкнул его в грудь, уронил на скамейку, крепко прижал, зашипел в самое лицо:
- Давай скорей, дед!
Прихватило сердце. Кровь застучала в висках. И словно эхо прогремел над головой гром. Посреди чистого неба.
- Нет, не надо! Ты не понимаешь! Я — весь мир! Оставь! Оставь меня! — старик задыхался. А парень рвал плащ у него на груди и лез свободной рукой в карманы.
Никого не было вокруг.
И тогда старик, собрав все силы, приподнялся и толкнул парня в грудь:
- Убирайся! Ничего тебе не дам!
Перед глазами сверкнул нож, словно молния. В груди вдруг сделалось горячо. Потом кольнуло в шею. Старик захрипел, стал заваливаться набок. Руки он стиснул в кулаки, прижал к телу, чтобы нечаянно не выпустить из них мир. Не отдать его этому убийце и грабителю.
Он увидел страх в глазах парня. И равнодушно отвернулся.
Он слушал, как все тише щебечут пичуги. Как слабеет шелест листвы.
Небо темнело. Медленно угасало солнце.
Холодало…
На некрашенной лавочке вместе со стариком тихо кончался целый мир.